Страна цветов и плодов
Венгрия зелёная, природа, нивы, сады ухоженные. Дороги в Венгрии чаще всего такие, как мерещились Петефи — «благодать… вдоль дорожной колеи цветущие кусты и соловьи». Или «молча по дороге длинной вдаль уходят тополя» (А. Йожеф) Приметные явления венгерского пейзажа — колодцы-журавли и аисты. Петефи, как и остальным венграм, это «крылатое дитя моей земли прекрасной» милей иных птиц.
Все великие писатели и поэты Венгрии считали себя «сыновьями земли» и постоянно обращались к ней, как к матери. Петефи, ушедший из жизни молодым, успел описать немало пейзажей своей родины, дать картинки сельского труда. Больше других времён года ему была дорога осень. В своих стихах Петефи часто затрагивал тему садовых работ. Порой, правда, весьма своеобразно. В стихотворении «На виселицу королей!» призыв к расправе с австрияками он объясняет так: «Косарь скосил траву — но завтра вновь она в полях расстелется, свежа и зелена. Садовник обрубил деревья — через год их ветви новые дают и цвет и плод. Когда корчуешь лес — не оставляй корней».
Аттила Йожеф «любит Флору» и знает, как нужны хлеборобу «земли, и тихий дождь, и неба синева», что в лихие времена голые поля «обходят даже пчёлы», а на яблонях нет листьев и они «даже не родят дичков». Поэт поёт «весну, сиянье, свет, цветов, листов, надежд расцвет». Он жаждет «сады раскинуть» в выцветших глазах тех, кто потерял надежду.
О погоде и посевах венгры говорят и пишут не меньше нашего. Погоду часто ругают, хотя, по сравнению с нечернозёмной, она благодатная, как кубанская. И тепла вволю, и осадков немало, и «мадьярский чернозём» плодородный. Весна у них начинается в марте по-настоящему, а не только на календаре. Забота о посевах родила множество поговорок, вроде — «Клади навоз густо, в амбаре не будет пусто», «Майский дождь стоит золота».
Сельское хозяйство развито, доли растениеводства и животноводства примерно равны. Две трети пашни под зерновыми. Основные культуры — пшеница, кукуруза, подсолнечник, конопля. Растят также рожь, горох, свёклу, картошку, тыкву, кольраби, огурцы, фасоль, бобы, сельдерей, лён, эспарцет, люцерну, табак и, непременно, паприку (красный перец). Рожь и пшеница традиционно уважаемы в народе. Рожь величают «матушкой», которая «кормит всех сплошь». В стихотворении «Пшеница» Аттила Йожеф пишет: «Сумел наш пот с землёй смешаться, чтоб зрелым колосом подняться, который в поле золотится. Шумит пшеница. Звенит пшеница! Звон пшеницы в звон золота переродится, чтоб к нам лишь эхом доноситься». И, конечно же, в Венгрии не одно лишь его «Кукурузное поле». Пока «репа тугая», «пока фасоль пыхтит среди хвощей» приходится смотреть на мир «глазами овощей». Не без гордости сообщает поэт, что сад у него «возделанный», а в нём «созрел табак хорош».
Поэту обидно, что чужестранец всё о больших городах «толкует, не замечая, как цветёт наш сад». Вот он представляет нам плодово-ягодные культуры Венгрии — у молодых женщин «рты как вишни», «клубника соком налилась», «шелковица плотна, как сельская эпическая нянька». Девицу призывает «играть боками», не дожидаясь, пока «одрябнет стан, погаснут очи, и складками пойдёт, как мушмула, грудь, что как слива, гладкою была». Поэт же поведал нам, что в прежние времена на зиму лозу, бывало, укрывали — «соломой неопрятной куст укутан виноградный». У Дюлы Ийеша читаем на эту тему: «параллельные ряды виноградной лозы в их зимнем уборе донельзя напоминают припорошённые снегом могильные холмики». Он же уверяет, что в районе Балатона издавна выращивали инжир.
В Венгрии богатая флора. Аттила Йожеф считает, что всех храбрецов «белых лилий аромат окутает своей волной», а возлюбленную уверяет — «Строен твой стан, как цветущая лилия». Ему показалось даже, что дети «на ножках-лилиях». Поэт наблюдает как «чистит перья жёлтолистый бук, став на одной ноге под щурящимся солнцем», как «за можжевельник спряталась заря», как «берёзка на лугу стоит», как тянет к луне «бузина большую руку».
Отлично знает растения Дюла Ийеш. Он пишет о высоких пирамидальных тополях, под которыми когда-то ходил в гимназию Шандор Петефи, о высоких гледичиях, растущими вдоль дороги, о посадках акации и сосны. Рассказывает, что очищенный от веток стройный ствол тополя, увешанный подарками — призами для тех, кто сумеет взобраться на него, т. н. «майское дерево» устанавливали в деревнях в ночь на первое мая. Вот писатель обратил внимание на растущий в старом парке высокий пробковый дуб «высотой с хорошую башню» и замечает, что столь же развитый экземпляр ему приходилось видеть только в Чурго, на юго-западе Венгрии у хорватской границы. В прежние времена, как уверяет Ийеш, дети баловали себя ежевикой, шелковицей, земляной грушей (топинамбуром), зелёным горошком, щавелем. В ход шли также наполненные нектаром цветки белой акации, боярышника, студенистое сладковатое выделение длинного плода гледичии.
Сады
Прошлое, конечно, всегда лучше настоящего. (Дюла Ийеш)
Видел и посетил немало садов и парков — больших и малых, общественных и частных, в столице и в провинции. Два раза довелось быть в Венгрии в первой половине апреля. Связано это с тем, что прежде широко отмечался День освобождения Венгрии, состоявшееся 4 апреля 1945 года. Дважды, в разные апрели довелось мне класть цветы к величественному монументу советским воинам-освободителям на горе Святого Геллерта в Будапеште и поработать на субботниках в Саду советско-венгерской Дружбы, который на границе, на венгерской стороне Тисы. У памятника я вспоминал моего учителя Петра Алексеевича Иваницкого, который потерял ногу в жестоких боях на озере Балатон, и не его груди, как и у солдата из стихотворения Михаила Исаковского, «светилась медаль за город Будапешт». В саду, в дружной работе люди раскрывают в себе самое лучшее.
В Венгрии множество садовых достопримечательностей. Это и 35 природоохранных зон, 10 национальных парков, два из которых — Хортобадь и Аггелек включены в список мирового культурного наследия ЮНЕСКО. И десятки ботанических садов по всей стране, самый большой из них, в котором около 13 тысяч видов растений, находится в Вацратоте близ Будапешта. Только в столице три достойных внимания японских сада.
Ботанический сад Вацратот близ Будапешта
Первое, что видишь в Будапеште — седой (по общему мнению) Дунай. Это в Вене он голубой. Но если отправиться на остров святой Маргариты, он же Маргит, понаблюдать, как течёт широкой лентой река, то поймёшь, что блестящий цвет её постоянно меняет оттенки — чаще он синеватый или зеленоватый, бывает серый, жёлтый, лиловый. А. Йожеф, например, видел его «мутно-мудрым». Остров лежит между бывшими самостоятельными городами — Будой и Пештом.
Маргитсигет
Маргарита, дочь короля Белы IV, провела в монастыре почти всю свою жизнь. Там двести лет назад пфальцграф, вице-король Венгрии Иосиф Габсбургский, страстный и знающий садовод, устроил с участием дизайнера Карла Тоста ландшафтный парк, который включил в себя и монастырские руины. Кроме того, Иосиф в Фежере построил замок Алкшут и окружил его парком, в котором среди прочих диковин были аллеи из платанов и ливанских кедров, сосновая роща в честь сына и берёзовая в честь дочери, Альпийский сад. В то время западнее Пешта по проекту дизайнера Генриха Неббиена был создан один из первых городских парков — Варошлигет с замком Вайдахуняд, построенном в 1896 году, когда праздновали 1000-летие обретения венграми родины, первоначально как декорация из дерева, а затем из камня.
Варошлигет
Тогда же здесь прошла Всемирная выставка. В парке находятся ботанический сад, зоопарк, цирк и знаменитая купальня Сечени. Особого упоминания заслуживают дворцы и парки семейства Эстерхази — Йожефа, затем Миклоша в Фертоде, первый барочный парк которого был создан в 1720- годы по проекту Антона Циннера, в 1760-е годы перепланирован как венгерский вариант Версаля, затем был добавлен необарочный партер; Ференца в Комаром-Эстергоме с расходящимися аллеями, озёрами и петляющими ручьями; Яноша в Цакваре, ландшафтный сад, созданный на месте охотничьих угодий — Леса аллей, с множеством садовых павильонов.
Дворец Эстерхази
Замок Цаквар
Интерес представляют также парк и замок Мартонвасар в Фежере, созданный тремя поколениями графов Брунсвик. Парк славился памятниками, посвящёнными высоким эмоциям. Дружбу, например, символизировала Республика липовых деревьев, где каждая группа олицетворяла близких друзей. Среди них и Бетховен, часто посещавший замок. В 1809 г парк был переделан Генрихом Неббиеном в классический ландшафтный, породный состав растений обогащён экзотикой — кедрами, кипарисами, платанами, гинкго.
Замок Мартонвасар
Две особенно заметные точки предстоящего вояжа «Зелёной стрелы» по Венгрии. Первая — дворец и парк Гёдёллё в 30 км от Будапешта, принадлежавшие знатной семье Грашшалковичей. Шикарный барочный дворец по проекту А. Майерхоффера строился в течение XVIII века. Сад, изначально французский, был преобразован в ландшафтный. После того, как знатный род прервался, усадьба сменила несколько хозяев. В 1867 году дворец от имени благодарного за Компромисс венгерского народа был подарен императору Австро-Венгрии Францу-Иосифу и его жене Елизавете, стал их летней резиденцией. Оставил в нём свой след и пособник Гитлера, регент Венгрии Миклош Хорти. Вторая — замок и парк в Кёстхее на Балатоне. Их создатель и хозяин граф Дьердь Фештетич оставил о себе добрую славу «отца венгерской агротехники». Он обучал крестьян передовым приёмам возделывания земли, в 1797 году создал первую в Европе высшую агрошколу.
Дворец Гёдёллё
Усадьба Фештетичей
Книги сообщают, что садовый дизайн в Венгрии присутствует давно и в те ещё времена не был какой-то редкостью. С большим знанием дела о старинных садах Венгрии рассказывает Дюла Ийеш. В повести «Обед в замке» это, укрывшийся за вековыми деревьями парка, замок в Эргёде на тридцать-сорок покоев — родовое гнездо хозяев пусты, где среди бедноты вырос писатель. Теперь граф пригласил известного писателя на обед — «на пару картофелин», как выражаются английские аристократы. В графском парке Ийеш по акациям толщиною с мельничные жернова, по мощным шершаво-красным тисам определил, что этот малый дендрарий закладывался в одно время с большим дендрарием в Даге и с ещё большим — в Эстерхази. Он считает, что 1780-1790-е годы, когда дошли до сих мест сочинения Руссо, вместе с принципами переустройства нравов и общества распространились и новые воззрения на природу. Тогда князь Шарль-Жозеф де Линь (1735-1814), бельгийско-французского происхождения, австрийский фельдмаршал и дипломат, успевший с 1782 по 1788 год отличиться и на русской службе, оставивший 34 тома записок, увидев сады Венгрии, якобы, «назвал её страной-идиллией».
Хотя писателю прежде ни разу не довелось посетить графский парк, он знал его лучше, чем хозяин, потому, что в детстве с другими детьми много раз смотрел издали, с холмов «на устремлённые ввысь декоративные ели или — с более близкого расстояния, — взобравшись на каменный цоколь ограды, так часто разглядывали диковинные кустарники». Парк стал для него «реальным прообразом Эдема». Он даже стихотворение о нём написал.
Другой герой Ийеша, который «В ладье Харона», осматривая, похоже, тот же дворец, уже в недавние времена, с удовлетворением отмечает, что окрестности сохранены в первозданном виде и «даже более, с тех пор удвоены заботы о том, чтобы из окон и эркеров, как и в былые времена, можно было любоваться прекрасным пейзажем; это парк, похожий на дендрарий, красивый водоём, мраморные беседки барочного стиля (gloriette) на противоположном берегу и сад с разбитыми на французский манер куртинами роз. Там же прогуливаются и павлины в усладу старческому взору». В «Людях пусты» речь тоже идёт о «замке с теннисным кортом посреди огромного прекрасного парка, с прудом, фруктовым садом и великолепными аллеями, и всё это обнесено высокой кованой оградой — шедевром кузнечного искусства — и окружено — благоговейной памяти о крепостных рвах — канавой с водой. После замка самое красивое, а то и более солидное здание — воловня. Затем дом управляющего, почти повсеместно — по какой традиции, неведомо — обсаженный кипарисами и соснами». Надо отметить, что в Венгрии всегда весьма бережно относились к старине, и подобных очагов усадебной культуры сохранилось не менее 3 тысяч. Тем более, что любой мало-мальски приличный помещичий дом простой народ именовал замком, а их владельцы старались держать марку, чтобы и дом был в порядке, и сад как у настоящих господ. Ийеш рассказывает, как дети рыскали вокруг замкового сада арендатора поместья. Как перепрыгивали через подёрнутый ряской ров и вскарабкивались на сплетённую из ивовых ветвей изгородь, смотрели, как порхали белые мячи на теннисном корте, на играющих барышень, на сидящих в садовых креслах господ.
Красивый ухоженный край, цветущие сельские подворья мадьяр с непременным садом, привлекают внимание, а потому сильно развит агротуризм, который приносит Венгрии большие деньги. Для посещения открыты сотни деревень. Но такими красивыми сельские дома были не всегда. Ийеш рассказывает, как обустраивались однажды его дедушка с бабушкой — крышу дома покрыли тростником, сплели красивую проволочную изгородь, оборудовали пасеку, заложили виноградник, «бабушка развела перед домом столько роз, что они образовали настоящий цветочный тоннель… В непроходимых джунглях грязи, пыли и навозных запахов расцвёл крошечный райский сад». Посмотреть на него приходили издалека. Тогда для большинства крестьян это было в диковинку.
Сады, судя по венгерской литературе, занимают весомое место в жизни авторов и героев их произведений. Эндре Ади хорошо знает венгерскую целину, кланяется «святому чернозёму», ему кружит голову «запах сиреней, что отцвели». В стихотворении «Летом после полудня» (1934г) Аттила Йожеф видит «мельканье ножниц», то «тётка газон стрижёт в тени». Ни слова, к сожалению, о качестве теневого газона. Вот у того же Д. Ийеша «мотается по саду» писатель — копает, правит косу… «Вот попалась ему на глаза беседка с провалившейся крышей; раздобыл камыша и сам давай крепить камыш проволокой, целых полдня просидел на крыше». Увидев «светло-голубой дым», опытный садовод, безошибочно определяет, что «жгут сучья плодовых деревьев». Другие герои подстригают кусты роз или подрезают виноградные лозы, среди насущных тем обсуждают, «как и чем опрыскивать садовые деревья», сожалеют, что люди не знают подлинного вкуса зрелой черешни, когда её срывают прямо с дерева, что в большом забытом саду летом гниют под деревьями сливы, абрикосы, персики. Боятся они, что всё пойдёт прахом, и не будет на земле ни виноградников, ни вина, ни праздников сбора винограда. А ведь в давние времена на время уборки винограда в конце сентября — начале октября даже прекращались боевые действия, работали радостно, с песнями, а уж по окончании — праздник с «винным королём», с венками из виноградной лозы, украшенной гроздьями и пшеничными колосьями, с угощениями и вином. Надо сказать, что этот праздник, к счастью, не просто сохранился, но приобрёл размах. А Эгере, например, это «Праздник Бычьей крови», а в Пече даже «Всемирный фестиваль «Ода вину». И празднуют не только в Венгрии, как убедились прошлой осенью посланцы «Зелёной стрелы» в Грузии.
Нередко венгры, как и мы, рассуждают на тему — «окупается или не окупается труд в саду?» Вот что думает по этому поводу один из них: «А палисадники перед домом — «окупаются»? Или газоны у привокзальных зданий? Там и подавно приходится держать садовника, кто бы ухаживал за ними! А парки в самих городах, прямо-таки сады из роз? Разве пользу от них можно перевести на деньги? Или, может, за их аромат и радующие глаз краски брать с прохожих наличными?!» Взволнованные люди находят, что у человека есть и другие, не менее действенные стимулы. Прок копаться в саду, например, в том, что «я могу выпить вкусное вино и угостить вас», но «ведь и копаюсь я, обихаживая виноградник, тоже с радостью, никто не стоит у меня над душой, сколько сделаю, то и ладно… этой радостью труд и был для меня полезным. Тем для меня вся работа и окупилась!»
Много ещё чего можно поведать о садовой Венгрии. Не всё сразу. А ещё лучше поехать с «Зелёной стрелой» осенью и увидеть своими глазами.