Журнал "Зелёная стрела"

Грузия как сад

В представлении северного человека Грузия — это солнце, тепло, зелень, цветы, почти что, вечная весна. Одним словом, райский сад. С маршрутом путешествия по закавказскому Эдему вы уже знакомы, о ртвели, которое «работа, праздник и повод», тоже кое-что знаете. Коль летим мы «Стрелой», а она «зелёная», то предлагаю несколько грузинских сюжетов на зеленовато-экологические темы.

Тбилиси

«Ты знаком ли с той страной, где земля не знает плуга, вечно юная блестит пышно яркими цветами и садителя дарит золотистыми плодами?»
Спешите в Тифлис — не поверите, что за роскошь!» (А. С. Грибоедов)

«Земля прекрасная и изобильная, щедро наделённая всеми божьими дарами, — говорил про Грузию один из героев Георгия Леонидзе (1899-1966), — зерном и хлебом, вином и садовыми плодами…изобилующая студёными ключами, тенистыми рощами и дремучими лесами, густыми травами и прекрасными цветами». Великий, безмерно почитаемый Шота Руставели (1172-1216) писал: «Край, цветя друзьям на радость, жадный взор слепит врагам». В плане геополитическом Грузии очень не повезло. Вокруг воинственные соседи, вроде персов, турок, чеченцев, дагестанцев, которые веками терзали страну. Через Грузию пролегли пути-дороги международных башибузуков. Почти на четыреста лет принесла нелёгкая арабских завоевателей. Избавились от них, и расцвела Грузия, «расправила свои плечи», «грузины гордились тем, что они грузины» при Давиде Строителе и Тамаре, но тут налетели татаро-монголы. После них 8 раз являлся Тамерлан. «И, — как отмечает летопись, — не было в те времена ни сева, ни жатвы; страна была разорена и превратилась в кущи лесные». Разорённая нашествиями и раздираемая усобицами, Грузия, тем не менее, сопротивлялась. Лучшие люди, вроде Георгия Саакадзе (1570-1629), прозванного «Великим Моурави» (правитель) или Ираклия II (1720-1798), пытались восстановить единое государство, но их деяния, по словам И. В. Сталина, «быстро разбивались о капризы князей и равнодушие крестьян». «Уступив врагу без боя все грузинские владенья, не смогли цари поладить, — зол был каждый и упрям», сокрушался грузинский поэт, русский воин, украинский поселянин, мой миргородский земляк, Давид Гурамишвили (1705-1792) в поэме «Бедствия Грузии».

Последнее разорение грузинской столицы персами случилось в 1795 году, уже после подписания Георгиевского трактата от 24 июля 1783 года, по которому Россия устанавливала над Грузией свой протекторат. Ираклий так и не дождался помощи. История взаимоотношений екатерининской России с грузинскими царствами весьма неприглядна, с какой стороны на неё ни посмотри. Царьки-князьки не мирятся между собою, каждый шаг в сторону севера сверяют с ветрами, дующими с персидской и турецкой стороны. Екатерина присылает генерала Тотлебена, высокомерного, некомпетентного, приговорённого к смерти за передачу военных тайн Пруссии. Он смотрел на опытных царя Имеретии Соломона I (1735-1784) и Ираклия, как на диких аборигенов. Немногим лучше был и сменивший его генерал А. Н. Сухотин. Русские сардары раз за разом покидали, подставляли своих союзников, обвиняя последних во всех грехах. «Что это за напасть, с кем мы связались?» — вопрошали, например, сторонники Ираклия, который неизменно держал сторону России. Немало подобного рода недоразумений возникало и в последующем, пока Грузия входила в состав России и СССР. Хотя в дальнейшем начальниками, главноуправляющими, наместниками Грузии часто были люди выдающиеся, хорошо разбиравшиеся в ситуации, считавшиеся с особенностями края, заботившиеся о его процветании — генерал А. П. Ермолов, граф М. С. Воронцов, князь А. И. Барятинский. Даже «не гений» генерал И. Ф. Паскевич в 1829 году пишет царю «О бедственном положении грузинского народа», которое следует исправить. Конечно, тот же Ермолов, по оценке Грибоедова, действовал как «совершенный деспот». Сам «проконсул Кавказа» признавал, что он «многих, по необходимости, придерживался азиатских обычаев», ибо «жестокость здешних нравов не может укротить мягкосердечием». Потому бунтующие селения гурийцев «были разорены и сожжены, сады и виноградники вырублены… Нищета крайняя будет их казнию».

При всех несправедливостях, которые сопровождали русское появление и присутствие на Кавказе, прав был Ф, Энгельс, отметивший прогрессивную роль, которую Россия играла «по отношению к Востоку». После вхождения в 1801 году в состав России, по словам М. Ю. Лермонтова «божья благодать сошла на Грузию» и «она цвела с тех пор в тени своих садов, не опасаяся врагов, за гранью дружеских штыков». Грузия успокоилась и впервые зажила мирно. Исчез страх перед разрушительными набегами турок и персов. Но тут же стало ясно, что Картли-Кахети превращается в одну из губерний России, а завтра это ждёт и Западную Грузию. И патриоты начинают бунтовать, искать третий путь. Как мучительно, порой, складывались людские судьбы, видно на примере Александра Гарсевановича Чавчавадзе, родившегося в семье посланника царя Картли-Кахети Ираклия в Петербурге, крестника Екатерины II, по-русски воспитанного и образованного. В 1803 году его привезли в Тбилиси, а в следующем году он вместе с царевичем Парнаозом и горцами борется за отделение Грузии. Сослали в Тамбов, затем вернули его в Петербург, где он окончил пажеский корпус, после служит в армии. В 1812 году участвует в подавлении кахетинского восстания, получает орден Владимира. В 1812-1814 гг участвует в войне с Наполеоном, адъютант Барклая де Толли. Душа поэта пребывает в раздвоенности. Александр переживает, что отец «своими руками вручил нашу страну России, а я, взращённый им для добрых дел, свернул с отцовской дороги, замыслил отторгнуть Грузию от империи и пролил кровь». Он всё больше осознаёт правоту отца — «третий путь — пустой звук, маленький народ нуждается в сильном покровителе, при котором он сможет сохранить своё «я», свой облик». Его внук Нико Дадиани на старости лет в Петербурге рассуждает: «царь корит меня за то, что я грузин, а я корю себя за то, что был его слугой». Он сожалеет, что «верил, будто мне может помочь тот человек, который не только меня, но весь мой народ готов стереть с лица земли». Нико считает, что «ошибка наша заключалась в том, что мы ждали помощи от такого ненасытного дракона, как русское самодержавие».

Мы продали княжество за деньги, за нами кинулись продавать другие. Мы восхваляли, возвеличивали, льстили, теряя достоинство. Примерно то же, говорит и властитель дум и чаяний грузинских — Илья Чавчавадзе. «Мы», «рот разинув лишь чесались и зевали», «на куски друг друга рвали», «за помощью в Россию со слезницей побежали», а «когда в державе павшей воцарился царь соседский и судьбу отчизны нашей стал швырять как мячик детский», то мы «друг на друга клеветали, клеветали». Не только грузинские верхи, но, если верить Чавчавадзе, и низы, вроде горца, встреченного им в Пшавии, болезненно реагировали на отсутствие единства в обществе, на то, что они «под русскими», которые «всё упразднили». Им казалось, что «не стало людей, а кто есть — уроды лицом и сердцем», что «поругано имя грузина, грузинские обычаи и порядки», что «мы перестали принадлежать себе». Интеллигент несмело возражает — «зато ведь жить стало спокойнее», а то ведь прежде «враг нападал, грабил, разорял ваши семьи». Устами гордого горца ответствует сам великий Илья: «На что нам пустой покой на пустой желудок? Что такое покой? Оружие ржавеет без употребления, в стоячей воде заводятся лягушки, черви и гады. А в беспокойном, буйном Тереке водятся калмахи (форель). Пока жив человек, на что ему покой? Врага ли бояться, пока жив народ? Пустого покоя хватит и в могиле… Теперь ещё злее давит заимодавец, лавочник — разоряет не меньше…».

В этих суждениях много всего —и уязвлённое самолюбие, и, возможно, вполне справедливые обиды, и откровенное признание невысоких моральных качеств грузинской элиты, и преувеличения, и чистый бред относительно того, что кто-то из русских царей был готов стереть с лица земли его народ. Увы, все эти противоречия и предрассудки и сегодня живы во многих грузинских людях. Это они дали возможность оголтелым вождям, вроде Звиада Гамсахурдиа, взбудоражить народ, рассорить его с родственными абхазами и осетинами, отвернуться от России, искать покровителей и друзей за океаном. Один из героев романа «Десница великого мастера», написанного отцом Звиада Константинэ Гамсахурдиа, верно рассуждает: «Давнишних друзей от себя оттолкнуть так же легко, как приобрести новых врагов. Сближают — земля, кровь, вера». И вера у нас одна. И соседи мы. И крови в битвах, где вместе рубились, пролили немало. Достаточно вспомнить смертельно раненого на Бородинском поле князя Петра Багратиони, что на полях Великой Отечественной войны пало более 300 тысяч уроженцев Грузии. И что ж после этого делить? Мне памятен продолжительный разговор с попутчиками в поезде Тбилиси-Сенаки в июле 1998 года, когда я навещал свою тётушку Александру Дмитриевну, видел её в последний раз. Совсем трудно жилось тогда в Грузии, всюду бедность, запустение и разор.

Проработав более 50 лет, тётя получала пенсию в 8 с половиною лари, а банка мацони на рынке стоила половину лари. С этим продуктом связано у меня ещё детское воспоминание — каждое утро в 7 часов во дворе раздавался крик: «Мацони! Кому вкусный мацони? Всем хотелось. Но не на одном же мацони месяц сидеть? Мои попутчики — простые труженики. Один из них сказал тогда: «Без России Грузия не может жить». Я предложил тогда несколько иную формулировку — «хорошо жить не сможет, а кое-как сейчас она ведь живёт». Так чувствовали, так думали простые люди, они были полны стремления к единению с Россией. Таков был выбор сердца, которое, по словам Акакия Церетели, «правее, чем голова». Совсем по-другому считали те, кто был у власти, чей «ум, хоть и гибок, полон ошибок». Утешают слова ещё одного великого грузина о том, что Гитлеры и Звиады приходят и уходят, а народы остаются.

Забудем о геополитике и вернёмся к географии.

Вот с климатом Грузии повезло!. Даже в служебной записке Грибоедов отмечал «роскошную природу», «благословенное изобилие».

Грузия прямо-таки благоденствует за каменной стеной Большого Кавказа, в зоне северных субтропиков — сухих на востоке (до 500 мм осадков в год) и влажных на западе (в районе Батуми до 1500 мм). Лето жаркое (в Тбилиси в июле-августе 30-40 градусов), зима мягкая (снег порою выпадает, но быстро тает). У Паустовского читаем: «стоило солнцу подняться из Кахетии — и изнурительный жар сейчас же заливал улицы». Поэт, тбилисец Георгий Евангулов (1894-1967) подтверждает, что в его родном городе «день так солнечен и долог». Две трети, сравнительно небольшой территории республики — горы. Треть территории, прежде всего пологие горные склоны покрыты лесами, а те замечательны своим разнообразием: в них более 200 пород деревьев и кустарников. Немало заповедников, вроде Лагодехского, раскинувшегося на отрогах Кавказского хребта (13 300 га). Это дремучий девственный лес из граба, бука, дуба, тиса. Здесь 1500 видов растений, среди них множество эндемиков, вроде жёлтого пиона Млокосевича. Именно здесь он, а кроме пиона, ещё около 60 видов флоры и фауны, были найдены лесничим, учёным, отставным офицером Людвигом Млокосевичем. Богата и разнообразна растительность Боржомского ущелья — свыше 400 видов, но преобладают сосны и ели. Это одно из «прелестнейших мест, когда-либо мною виденных», «божественных и чудесных мест в мире», — писал П. И. Чайковский в 1887 году.

В лесах Грузии очень много дикорастущих плодовых и ягодных растений. В советское время была проведена масштабная работа по их окультуриванию: участки леса расчищались, оставшиеся плодовые деревья обрезались и на них прививались черенки культурных сортов. Урожаи эти лесосады давали не меньшие, чем в обычных садах, а качество плодов было выше.

В Грузии, куда ни поедешь — перед глазами открываются прекрасные пейзажи. Из Тбилиси, особенно с плато Мтацминда, в хорошую погоду «как грань алмаза» отчётливо видна вершина Казбека, который для грузин свой, хотя с некоторых пор и находится за государственной границей, как Арарат для армян. Казбек-гора величественная, безмолвная и спокойная, но белая, холодная. Как писал Илья Чавчавадзе: «Одним словом, это ледник (именно так по-грузински «мкинвари» он и называется), — потрясает, но любить его невозможно».

Первый цветок в грузинском рае — Тбилиси. От него начинается грузинская земля, а сама столица — от крепости Нарикала, которая появилась раньше самого города, в IV веке, и уже в те, дотбилисские времена, прикрывала подступы к тогдашней столице — Мцхете.

У северной оконечности Нарикалы, находятся горячие сероводородные источники, с которых, собственно говоря, город и начался, и название своё получил — «тбили» (тёплый). Начало городу положил царь Вахтанг I Горгасали (440-502), который охотился в тех дремучих тогда местах. Одни «очевидцы» уверяют, что он заметил не только, как раненый олень лечил свои раны в озерце с серной водой, но и положительные результаты этой процедуры. Менее фантастична серия легенд, где главным действующим лицом стал фазан. Тот, якобы, неожиданно вылетает, охотник стреляет и отправляется на поиски птицы, которую находит сваренной в горячем источнике. Другие варианты птичьих россказней уверяют нас, что за птицей отправился сокол и сбил фазана в источник. Именно такой вариант недавно воспроизведён в скульптуре — гордый сокол над «варёным» фазаном. Впрочем, злые языки уверяют, что поединок птиц завершился «вничью» — обе сварились. Не совсем ясно, как им это удалось, если температура воды в источниках не превышает 50 градусов. Вполне вероятно, что за полтора тысячелетия вода остыла.

Впрочем, каким-то образом фазан, что называется, сумел выйти сухим из воды и оказался на гербе города Тбилиси. Так вот, как бы то ни было, «бульон» Вахтангу Горгасали понравился и он повелел заложить на правом берегу Куры (Мтквари по-грузински) город, которому предстояло стать столицей. Начали с возведения городских стен. Со временем на левом берегу, на высоко вознесённой над Курой скале, возвели замок — Метехи. Там в 1967 году ему — отцу города, поставлен величественный памятник, созданный Элгуджей Амашукели. Другая работа этого мастера поставлена на виду у всего города в год 1500-летия Тбилиси — наверху, у крепости Нарикала — «Мать Грузия» с чашей вина для гостей и мечом для врагов. Кстати, когда 15 июня 1711 года Сулхан-Саба Орбелиани (1658-1725) во главе грузинской миссии, направлявшейся за помощью к папе римскому и королю Франции, прибыл в Монако, то записал в дневнике: «Здесь одна скала вдаётся в море, подобно тбилисскому Метехи. С трёх сторон её омывает море, и только с одной узкий въезд». Тот, кто видел и то, и другое, согласится — действительно, похоже. И ещё спустя два века «крепость старого Метеха» всё так же «распластывалась на скале», а мимо, как отметила поэтесса Татьяна Вечорка (Толстая) (1894-1965): «трамвай промчался, бросив эхо, не засыпавшей полумгле». Помню, высоко на той огромной скале в ноябре 1964 года появилась надпись — «Динамо — чемпион!». Так оно и было — чемпион СССР по футболу.

Термальные серные источники не только возвеличивают прошлое, но и решают прозаические санитарно-гигиенические и оздоровительные проблемы. Это место именуется — Абанотубани, где «абано» (баня), а «убани» (район). После Горгасали многие видные люди сказали много похвальных слов о тбилисских банях. Некий арабский путешественник удивлялся тому, что «вода в них кипит сама, без помощи огня». Гвардии капитан Языков, отметившийся там, в 1770 году передаёт: «сказывают, что женщины в городе от горячих вод телом белы и чисты, а что бани их здоровы в том я сам собою испытал, бывая в них часто». В 1774 году к царю Кахетии и Картли Ираклию II прибыл с визитом правитель Карабаха Ибрагим-хан, а в его свите — известный поэт, «мудрый и опытный визирь» Молла Панах Вагиф (1717-1797). Опекать поэта поручили столь же замечательному поэту, «певцу любви» Бесики, он же Виссарион Габашвили (1750-1791). Когда гость попросил показать ему город, то первым делом его повели в баню, где он, как рассказывают, выкупался в горячей серной воде и «пришёл в изумление». Ничего подобного он никогда не видел. «Это не вода, а жемчужный фонтан», наверное, Аллах «создал эту воду для райских гурий, а люди завладели ею». Теперь, — заключил Вагиф, — «я понимаю, почему все ваши женщины и мужчины так прекрасны!»

Подробно и с удовольствием описал свои впечатления от тифлисских бань, особенно работу «азиатских банщиков» А. С. Пушкин — «не встречал ничего роскошнее», «удивительное облегчение», «ощущение неизъяснимое». Было то в 1829 году. А ровно через четверть века, в 1854 году туда занесло Александра Дюма-отца.

Странно, но оба писателя уверяли впоследствии, что в дни их посещения одновременно работали, да ещё и на виду у всех, женские бани, и что прекрасные гурии нисколько не смутились появлением мужчин. В это «красное словцо» трудно поверить. По крайней мере, люди знающие, не верят. К тому же, Дюма, знаменитому «селекционеру» — автору русской «развесистой клюквы», фантазий на счёт женщин показалось мало. Свои восточные россказни он обогатил историей о том, как банщики умудрились уронить в горячую воду, завёрнутого в простыню армянского епископа. Кинулись спасать, но поздно — «извлекли из кипятка варёным». Его постигла участь столь же ни в чём неповинного фазана. Тем не менее, как писал поэт, знаток тбилисской истории Иосиф Гришашвили, — «пускай совесть великих сочинителей будет спокойна, потомство им верит. Но ты, читатель, поверь и мне». И дальше он рассказывает, что бани были открыты постоянно, бывало, приехавшие в город крестьяне, даже ночевали там. Женщины просиживали в бане целыми днями, они заменяли им и церковь, и клуб. Справедливо говорится в городской песенке: «Лучше нашей серной бани нет, поверь, и не бывает. Всё похмелье прочь выходит. Все грехи она смывает. Там жара, и там прохлада, лучше бани нету места. Женщина — гляди — выходит, как заря — опять невеста!» В нашей бане «и пировали», — продолжает Гришашвили. — Она особенная. «Не заглянуть в неё — всё равно, что побывать в Париже и не подняться на Эйфелеву башню». В банях мы несколько задержались, зато отметились, как положено, и вышли оттуда, на приличных людей похожие.

Сады духовные

Сад в грузинской житийной литературе обозначается словом «самотхе», т. е. «рай». Поэтому стоять у врат рая — это состояние радостного ожидания и огромного интереса к пространству, которое начинается после входа. Для этого следует настроиться соответствующим образом. Сад — место для сошествия небесного Иерусалима.

кафедральный собор Сиони

Самая значительная достопримечательность старого города в Тбилиси — кафедральный собор Сиони, построенный в VI-VII вв. Он неоднократно подвергался разрушениям и восстановлению. Барабан купола и фасадная облицовка приведены в нынешнее состояние царём Вахтангом VI в 1710 году. В 1850- годах собор в византийском стиле расписал художник Г. Г. Гагарин (1810-1893). В эти же годы Кавказ посетил историк церкви, духовный писатель А. Н. Муравьёв (1806-1874): «Я просил моего приятеля вести меня в Собор Сионский, чтобы поклониться там первой святыне Грузии — виноградному кресту святой Нины, просветительницы Грузии. Древнее святилище вросло в землю под тяжестью веков… и печать давно минувших лет лежит на его тяжёлой массе, сложенной из дикого жёлтого камня. Та же священная старина обвеяла меня и в глубине храма, мрачного, как наши древние соборы…. С куполом остроконечным во вкусе грузинском». Что ж, совершить такое посещение не мешает всякому гостю. А ещё подумать и попытаться объяснить, почему святая явилась на родину виноградного растения с крестом из виноградной лозы?

Из книг Михаила Сабинина «Сад святой Нины» и «Рай Грузии» узнаём, что первым для проповеди христианства в Грузию явился апостол Андрей. Он посетил осетин, мингрельцев, абхазов, затем Мцхет в Картли и Греми в Кахетии. Сама Матерь Божия удостоила блаженную Нину увидеть Карталинскую страну и благовествовать там Евангелие Господа Иисуса Христа.

Пресвятая Дева составила из виноградных лоз, что росли близ кельи блаженной, крест и вручила его как небесное знамение, знак посланничества, щит и ограждение от всех видимых и невидимых врагов. И пришла Нина в землю эту и обратила её в «духовный сад, который будет приносить божественные плоды вовеки». Характерно, что придя в грузинскую столицу, Нина поселилась в доме царского садовника, а затем ушла «на север за городскую черту у подошвы горы», усеянной колючей ежевикой. Там поставила она шалаш и «смиренная куща её сделалась для столицы новым храмом». Уверовавших людей становилось всё больше, в 337 году христианство принял сам царь Мириам. Нину признали власти, с её согласия, построили временный деревянный храм, пригласили епископа.

Затем садовая тема получает новое развитие. Верующий царь завёл разговор с Ниной о выборе места для постройки большого храма 12 апостолов. Царь сказал: «Я люблю твою кущу ежевики и желаю там по разумению своему. Но нет, я не пощажу царский сад и высоту кедров, плодообилие листвы и благоухание цветов, в нём построю храм моления для себя, который будет стоять вечно». Так местом для Нового Иерусалима и стал царский сад при слиянии Куры и Арагвы. Там рос величественный трёхсотлетний кедр, под корнями которого скрывалась часть хитона Господня, который в своё время доставили из Иерусалима здешние евреи. Решили кедр срубить и использовать для колонн. Шесть столбов из боковых ветвей сделали, а ствол не поддавался. Только после страстной молитвы Нины явился огненосный отрок, поднял столп, который стал живым, животворящим (потому и — Светицховели). И «небо соединилось с землёй», пространство осенилось небесным светом, в невыразимом свете был виден Глава «новооснованной Церкви Грузинской». Церковь в царском саду Святая Святых предназначалась только для избранных, как обитель Бога. Для регулярной литургии, для народа была построена каменная церковь за оградой. В её алтаре церкви царь Мириан III, кстати, сохранил тот ежевичный куст, в котором первоначально тайно молилась Нина. Со временем из Животворящего Столпа был сделан Мцхетский Честный Крест. Вослед за каменным храмом в столице, строились храмы в других городах, на вершинах гор. Нина с крестом предшествовала пастырям и учила народ, сопровождая слово Божие знамениями и чудесами.

Мцхета

У того же Сабинина узнаём, что близ Мцхеты, на высокой горе стояло необыкновенной величины дерево, красивое, ароматное, с целебными листьями и семенами. Посажено, выращено и охраняемо, якобы, самим Богом. Дерево срубили и целиком перенесли у дверей Мцхетского храма. Срубленное 25 марта, оно зелёным простояло до 1 мая, когда из него было сделано 4 креста, которые были освящены и установлены в разных местах Грузии. Один из них — в селении Буди, где позже рядом в кущах завершит свой земной путь и будет похоронена Нина.

Кстати, виноградный крест Нины перешёл в наследственное владение царю, затем попал к святой Шушаник, переходил из рук в руки, в конце концов оказался у царевича Бакара, внук которого Георгий Александрович Грузинский в 1801 году поднёс его императору Александру I. А тот поблагодарил князя и, учитывая «сколь драгоценна сия святыня для Грузинского народа», повелел отослать святыню назад.

Христианство в те времена вбирало в себя языческий культ древа. О животворящем кресте, сделанном из мцхетского животворящего столпа, знали. Вахтанг Горгасали владел им, как «боевым крестом». Крест побывал по всей Грузии — «от Никопсии до Дербента» (Вот вам и Великая Грузия от моря до моря). Побывал крест в Византии, вернулся в Грузию и был «полонён» арабами, и вновь вернулся. Католикос Мелхиседек, инициатор строительства в XII веке храма Светицховели в Мцхете, считал, что не мечом, а крестом следует указывать путь истинный отступникам, ибо «святое животворящее древо даёт живот вечный, и сила его рассеет тьму в их сердцах».

О растительном мире, о приверженности грузин садовому делу говорят многие сюжеты, изображённые в дошедших до наших времён иконах и древних церковных книгах. Вот аллегория весны — святой отец на льве. На страницах Джручского евангелия XII века художник Микаэл траву на зеленовато-голубой почве нарисовал как маленькие кустики или как хвойные растения с красными кругловатыми цветочками с тремя чёрными точками в середине. Художника отличает светлая, в основном весёлых тонов гамма. В священных книгах художники нередко помещали светские сюжеты — вот вышли в сад муж с женой и сажают саженцы, вот дедушка учит внуков прививке.

Самая короткая история, всего одно десятилетие, у Троицкого сада, разбитого вокруг огромного нового кафедрального собора святой Троицы (Самеба), вмещающего 15 тысяч человек. На почти 4-х гектарах высажено около 1200 хвойных и лиственных деревьев, 2300 кустарников, 2500 роз. Первоначальный проект сделан ландшафтным дизайнером Патриархии, бывшей актрисой Нанули Первели, осуществлён Ликой Курцикидзе и Володей Брегвадзе. С 2012 года проводится реконструкция сада с участием английских дизайнерских компаний.

Сады исторические

В старинной народной песне «Этериани» герой видит «дивный сад тенистый», не обращая внимания на детали. Гость из Франции Жан Шарден в 1671 г., живописуя царский сад в Тбилиси, хвалит его за «восхитительный аромат» множества цветов весною и за «дивные фрукты» осенью. Следовательно, вместе с декоративными породами в саду росло множество плодовых. А через полвека Сулхан-Саба Орбелиани, рассуждая о садах, использует уже два термина — «цалкоти» (сад) и «самотхе» (прекрасный сад, рай).

Исторические сады, как правило, городские и прежде всего тбилисские. На карте Тбилиси, составленной царевичем Вахушти Багратиони в 1735 году, я насчитал 11 садов. Среди них — сад царевны, сад царской сестры, сад Тбилели, Бебутов, Бежанов (ныне площадь Ладо Гудиашвили), Кайбула, крепостной (ныне ботанический), сейдабадский (ныне ботанический). Некоторые из них можно найти и на современной карте Тбилиси. Кроме того, названия улиц, кварталов часто говорят о произраставших здесь прежде садах — Легвтахеви (Инжирный овраг), Вардисубанисхеви (овраг квартала роз).

На виду у всего города сад на склонах горы Мтацминда. В «12 стульях» гора названа «ресторанной» из-за того, что с постройкой в 1905 году фуникулёра, предполагалось строительство на её вершине жилого района, но ограничились постройкой на верхней станции нескольких ресторанов. В 1938 году на плато был открыт парк культуры и отдыха имени И. В. Сталина. Высшая точка плато находится на высоте 750 метров над уровнем моря, перепад высот у фуникулёра — 235 метров, длина пути — 491 метр.
На склоне горы расположен монастырь святого Давида Гареджийского. Там в гроте в конце мая 1829 года был похоронен А. С. Грибоедов. Самым тесным образом судьба связала поэта с Грузией. Здесь он много работал, здесь писал свою бессмертную поэму, а ещё подготовил проект Российской Закавказской компании и записку «О лучших способах вновь построить город Тифлис», фактически основал первую газету на русском языке — «Тифлисские ведомости». Самым «поэтическим и картинным местом» называл Грибоедов Мтацминду, здесь оказалась его могила. Над нею сооружён памятник из чёрного мрамора, выполненный в мастерской Кампиони как повтор шедевра надгробной скульптуры работы В. И. Демут-Малиновского — бронзовый крест, у подножья которого фигура коленопреклонённой плачущей женщины. На передней стороне пьедестала — барельеф писателя, книга «Горе от ума». С южной стороны надпись — «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя», с северной — «Незабвенному его Нина». Через 30 лет здесь же была похоронена и сама Нина. Со временем стало принято хоронить известных людей у храма Давида. В 1929 году это место объявлено пантеоном. А вот как увидел всё это Яков Полонский: «Там, в тёмном гроте — мавзолей, и скромный дар вдовы — лампада светит в полутьме, чтоб прочитали вы ту надпись, и чтоб вам она напомнила сама — два горя: горе от любви и горе от ума».

Крцанисские сады, а точнее Крцанисское поле в Ортачалах, что ниже района серных бань по течению Куры, стали местом решающей битвы войск Ираклия (7 тысяч воинов) и Ага-Магомед-хана (35 тысяч) в сентябре 1795 года. Несмотря на героизм защитников города, среди которых особенно выделились 300 горцев из ущелья Арагви, проявив исключительный героизм, до единого полегли там, «все пали у садов Крцаниси» (Г. Орбелиани). За ними и Тбилиси пал, был дочиста разорён персами, больше половины населения погибло.
А Ортачала, обильно орошаемая водами Куры, снова вся в садах и огородах. Почти круглый год город получает отсюда фрукты, овощи, зелень. Знамениты здешние сады не только плодами, но и как место летних увеселений и отдыха. Во времена Григола Орбелиани (1804-1883) здесь собиралась состоятельная молодёжь: «Глянь на меня в Ортачальских садах! Глянь, я каков на весёлых пирах! Как застолье веду с чашей в руках! Как я дерусь ловко на кулаках! Может, моей станешь тогда, мой свет?» Проходит век и в 20-е годы в Тбилиси приезжает молодой Константин Паустовский. К тому времени «почти каждый небольшой сад был превращён в кафешантан или духан. К вечеру, когда спадала жара, тифлисцы тянулись в эти сады», где их ждали — «прохлада, лёгкий чад баранины, пение, танцы, азартная игра в лото и красивые огрубевшие женщины». Сейчас собственно на бывшем Крцанисском поле находятся резиденция бывшего президента Э. Шеварднадзе, а также посольства Франции, Швейцарии и Японии.

В самом центре города расположен парк 9 апреля, бывший Александровский сад (проект О. Симонсона), открыт в 1865 году на месте старого места гуляний (ристалище, ипподром), затем места для парадов. В 1904 году в парке был установлен памятник Н. В. Гоголю, который бесследно исчез в начале 1990-х. 10 февраля 1918 года в день созыва закавказского сейма, отделявшего Закавказье от России, в парке состоялся многотысячный митинг протеста, расстрелянный властями Грузии. В советское время назывался Садом 26 бакинских комиссаров, Садом коммунаров. Переименован в память событий 9 апреля 1989 года. По-прежнему парк богат на памятники, несмотря на то, что все советские снесены. На месте памятника Гоголю, среди видных людей Грузии, Михаил Саакашвили установил бюст А. Собчака в знак признания за «объективную оценку» случившегося 9 апреля 1989 года.

Сад Муштаид (парк имени Орджоникидзе), где в 1935 г. была открыта первая детская железная дорога. Первоначально территория его составляла 20 гектаров, на сегодняшний день осталось 5. Основателем сада считается уроженец Тавриза Ага-Мирфетах Муштаид, который призвал своих земляков сложить оружие перед российской армией. Его заслуги были оценены, и он стал гражданином России, получил золотую медаль, орден Анны, пенсию, деревни и 50 десятин земли в Тбилиси, рядом с немецкой колонией. Муштаид построил дом, сохранившийся поныне, и посадил сад. С 1860 года сад становится собственностью города. Здесь устраиваются выставки, театральные представления, гуляет знать (низшие слои общества развлекаются в Ортачальских садах). Среди прочего здесь устроили выставку, а затем, доживший до наших дней, музей шелководства. В здешнем ресторане «Трамвай» выступала французская актриса Маргарита, которой поклонялся Нико Пиросманишвили.

А вот нынешнего роскошного, уникального по разнообразию флоры сада у Дворца учащейся молодёжи (бывшего Дворца пионеров, бывшего прежде Дворцом царского наместника на Кавказе) на карте Вахушти нет, потому что тогда ещё ни наместника, ни дворца не было. Расцвет сада связывают с графом Михаилом Семёновичем Воронцовым, которого мы знаем по Одессе, Крыму и несправедливой злой эпиграмме Пушкина. Вопреки оценкам поэта («полумилорд, полукупец»), в Грузии Воронцов заслужил добрую память «самого порядочного русского», его называют «Мишей» и не путают с «Мишико», который Саакашвили. Воронцов хотел, чтобы «маленькая Грузия стала самым ярким парчовым узором на пяльцах российской вышивки» и очень много для этого сделал. Жена Воронцова Елизавета Ксаверьевна тяжело болела, и он делал всё, чтобы она могла гулять в саду, как это делала в Алупке или Одессе. На клумбах в саду было особенно много ромашек, которые так любила бывшая Браницкая.

Несколько слов о богатом зелёном убранстве города. На улицах, садах и парках, склонах гор, окружающих город, множество прекрасных растений. Это, прежде всего, платаны, кедры, криптомерии, кипарисы, пальмы, азалии, мимозы, олеандры. А вот дуб, который присутствует на гербе города, встречается не часто.

Деревья и кустарники сажают не только в городе, но и на склонах окружающих его гор, которые выжигались летним солнцем. В советские времена проводился ежегодный «День леса», в который горожане высаживали десятки тысяч деревьев. Потребовались большие усилия, чтобы озеленить склоны Мтацминды, Сололаки, Табори, Лиси, Махата и других, подступающих к жилым кварталам, гор. Много зелени появилось вокруг Тбилисского водохранилища. Лесопарки, питомники, сады и виноградники в черте города занимают более тысячи гектаров.

Много деревьев и кустарников в городах и сёлах, вдоль дорог, на всяком свободном месте. Особенно часто встречается дерево-кормилец — грецкий орех.

Мы говорили о садах Тбилиси, а их немало и в других грузинских городах. В древнем, рождённом ещё в XIV веке до нашей эры, Кутаиси, например. Недаром Акакий Церетели назвал его «майским городом розы красной». Здесь влажные субтропики и город в соответствующем растительном оформлении. «Прекрасна кутаисская зима, — писала Вера Инбер, — прекрасна тем, что нет её в природе! Какой январь, друзья мои! Мы бродим по улицам. Мы смотрим на дома, — открыты окна. Иволга поёт, она не улетает круглый год».
Кахетия — это прежде всего Алазанская долина, которая поэту Бенедикту Лившицу (1887-1938), посетившему её во время «виноградосбора» (ртвели), показалась похожей на «продолговатое марани, полное душистого вина». Оглядываясь в прошлое, поэт видит как богатая, «трижды вожделенная долина» «пиршество готовит для лезгина: всё твоё — лишь руку протяни!». Вот забурлили тревожно родники, орёл кличет перепуганных орлят, «увидав вдали огонь сигнальный», услышав скрип колёс, мычанье, женский плач, распахнул для беженцев свои ворота Сигнах — город и крепость на юге Кахетии.

Давно это было, а мы в современном Сигнахи. В результате евроремонта, он превращён в балаган для туристов. Не Грузия, а какая-то Киндза-дза. А край этот интересен. Здесь кахетинцы «столетьями без передышки» делили с лезгинами «неделимый Кавказ», сходились в бою с теми, кто хотел растерзать их родину. «И мечи, пробившись сквозь кольчуги, орошают кровью горный прах, и бровей окаменевших дуги поднимает в ужасе Сигнах».

Этот юг называется Кизикия. Интересна она не только прошлым, но и тем, что здесь гористая местность и на небольшой территории находится сразу несколько климатических зон. Зима, например, в них наступает с разницей в три недели.

Много полей, развито сельское хозяйство. «Над нами солнца яркий свет, — как поют кизикийцы, — ликуют всюду горы, долы. Нигде у нас печали нет, и в Бодбе шум стоит весёлый». И это в той самой Бодбе, что рядом с Сигнахи, где в древнем монастыре покоятся мощи святой Нины.

Сады приватные

Грузины, как свидетельствует всезнающий Вахушти (1696-1784), всегда считали благим делом построить дом, заняться земледелием и украсить имения «цветниками и садами, и фонтанами и родниками». Убедительно звучит в изложении Ильи Чавчавадзе народная мудрость: «Если посадить сегодня деревце тебе дано, в будущем тебя прославит, — принесёт плоды оно». Поэтому садов в Грузии великое множество.

В Кахетии, среди утопающих в зелени крестьянских домов и бесконечных виноградников, расположена усадьба Чавчавадзе — Цинандали. Неоднократно бывал там А. Грибоедов, любовался природой, рекой Алазани, отлично видимой с балкона дома, гулял в парке и работал в беседке под огромной липой.

В конце июля 1828 года в письме, посвящённом Нине, он писал, что «не далее, как через два года, я сделаюсь отшельником в Цинондалах». Одним гостям помнится, как «сёстры Чавчавадзе проходят, в руках у них розы — никогда не увянуть прекрасным цветам Цинандали» (Тициан Табидзе), других поражало благоустройство. Французский консул Гамба особенно восхищался дворцом, «этим чудом, не уступающим по своему устройству лучшему европейскому замку», отметил оригинальные, приспособленные к южному климату широкие балконы и галереи. Поразило консула и сочетание декоративного сада с подстриженными деревьями и кустарниками (и топиарный «ботанический зверинец») с привольно раскинувшимися виноградниками. 2 июля 1854 года горцы, во главе с одним из сыновей Шамиля, разграбили имение, взяли в плен многих членов семьи. Через время имение перешло в собственность императорской семьи. В 1887 г. парком занялся Арнольд Регель и ныне он сохраняет основные черты, приданные мастером. Площадь парка составляет 12 гектаров, высажено до 400 видов древесных пород.

Была у генерала и поэта Чавчавадзе дочь Екатерина, сестра Нины Грибоедовой. Так она, выйдя замуж за Давида Дадиани, став Мегрельской княжной, до последнего боронила суверенность княжества. А ещё она, вслед за мужем, увлеклась садоводством. Ещё в 1840 году в Зугдиди Давид заложил декоративный парк с магнолиями, пальмами, мимозами, кипарисами, мандаринами и лимонами, включив в него и часть леса. Заботу о парке взяла на себя Екатерина. Она выписала семена и саженцы из Версаля и Италии, из крымского поместья графа Воронцова — различные редкие цветы и невиданные здесь ранее сорта роз. Из Триеста был приглашён садовник Жозеф Бабини, из Баварии — Егор Мелашер. За 10 лет создан лучший на Кавказе сад, который в 1856 году подвергся нападению турок. Дворец и усадьбу сожгли, деревья уничтожили. Екатерина всё восстановила, а, посетив Булонский лес, восхитилась аллеями, гротами, скалами, прудами, каналами и сказала: вот как следует устроить наши сады в Горди и Зугдиди. Горди — это зелёное село служило летней резиденцией семейства Дадиани. Когда в 1868 г. дочь Саломэ вышла замуж за Ашиля Мюрата, внука Неаполитанского короля, маршала Иоахима Мюрата, родила двух сыновей и прибыла в Грузию, то Екатерина принялась строить новый дворец в Зугдиди и летнюю резиденцию в Салхино. Ашиль Мюрат с супругой переехали в Мингрелию, где, как писала местная газета, принц с увлечением занялся сельским хозяйством, «прививая кавказцам трудолюбие и культуру».

В Цинандали, между прочим, выросла ещё одна красавица — София Чавчавадзе. В 1845 году её мужем стал чиновник по особым поручениям при наместнике кавказском, затем попечитель Кавказского учебного округа барон Александр Николаи. Прошли годы и Николаи перевели в Киев, где София внезапно скончалась. Любящий муж похоронил её в Выборге, в семейном некрополе в парке Монрепо.

Сады ботанические

В Грузии известны два ботанических сада — Тбилисский и Батумский. Недавно на базе сада Дадиани Академией наук создан ещё один — Зугдидский (площадь 26,4 га). Восстановление его планируется завершить в 2019 г. В Тбилиси ботсад раскинулся на южных склонах Сололакской (от арабского «сулу-лах», т. е. оросительный канал) горы. От серных бань, от площади Майдан к нему ведёт, как и положено, Ботаническая улица. На старинных гравюрах можно увидеть акведук, по которому подавалась вода для орошения загородного сада. Ботанический сад был создан в 1845 году на месте дворцового, крепостного сада, существовавшего с 1625 года. Старый сад одно время именовался царским и впервые был упомянут французским путешественником Жаном Шарденом в 1671 году, а в 1701 г. о садах у Нарикалы рассказал его земляк ботаник Жозеф де Турнефор. Сад занимает 128 гектаров, на которых произрастает 3,5 тысячи таксонов, в т. ч. 700 представителей грузинской флоры, в т. ч. краснокнижных. Впечатляет аллея кипарисов. Через сад протекает речка Цавкисисцкали, через которую переброшены три моста. На речке несколько водопадов, высота самого приметного из них — 42 метра. Их дополняют фонтаны, скульптуры. Поэтесса Нина Николаевна Васильева (1889-1979), уроженка Петербурга, оставаясь и «здесь, над мутною Курою» верной «гранитам царственной Невы», признаёт «Ботанического сада великолепье», которое, впрочем, «не затмит тебя, любимая ограда, в которой Летний чутко спит».

Батумский ботсад

Батумский ботсад — детище географа и ботаника, ученика В. В. Докучаева, друга В. И. Вернадского, профессора Харьковского университета Андрея Николаевича Краснова (1862-1914). Широким кругам, писал один из его соратников, он известен «как учёный, который почти собственными силами превратил Черноморские субтропики Грузии из царства болот и малярии в цветущую и зажиточную страну, израсходовав на это полтора десятилетия своей короткой жизни». Здесь присутствует некоторое преувеличение. Андрей Николаевич основательно изучал субтропическую растительность, потому и пришёл к созданию сада под Батуми. Ему принадлежит идея использования богатырских возможностей австралийских эвкалиптов для высушивания почвы, улучшения экологических условий. Она была использована и оказалась верной, когда в 30-40-годы прошлого века в Колхидской низменности развернулось масштабное осушение болот. Прав оказался Краснов и относительно возможностей Западной Грузии для выращивания цитрусовых и чая. «На Зелёном Мысу могут расти самые теплолюбивые экзоты», — писал Краснов. Иллюзию тропиков наш русский турист должен искать здесь. «Батум потонет в вечнозелёной растительности. Он станет прекраснее садов Монако и лучше прославленной Ривьеры. О, это будет! Я знаю наверняка». В Батумском саду, на возвышенности, откуда видно и море, и горы, и Чакву, где всё это начиналось, похоронен А. Н. Краснов, как он и завещал.

Сады поэтические

Грузины — народ поэтический. Они вдохновенно работают, часто с песней, красиво живут и одеваются. Грибоедов, например, был приятно поражён услышанными в Цинандали утренними песнями. Григол Орбелиани ярко и лаконично выразил своё кредо — «Словно сад без цветов, словно дом без гостей, не люблю я пиров без любви и страстей!»

С полным основанием грузин можно считать также народом флористическим, в смысле любви к растительности. Они замечают, как земля радуется весной, когда сады покрываются белым цветом, как утренней росой оплакивает грехи человеческие, как горюют деревья и камни. Сами они радуются прозрачной лазури небес, усеянным цветами лугам, колосящейся ниве.

Многие из них знают названия полевых цветов, трав, птичек. Веселят грузинскую душу, срезанная кисть винограда и краснощёкое яблочко, вызывают в нём благоговейные чувства спелое зерно и обильный урожай; хлеб — свят, урожай — награда за труды; недаром он так и зовётся: «чирнахули» — в тяготах добытый. Без зелени, без цветов и песен жизнь для грузина немыслима. «Я очень люблю цветы, — утверждал Зураб Вашаломидзе, герой повести Нодара Думбадзе «Я, бабушка, Илико и Илларион». — Я могу весь день смотреть на один цветок и видеть усеянную цветами поляну; могу весь день бродить по полю и не видеть там ничего, кроме одного цветка; могу часами лежать, глядеть в небо и видеть там одни цветы… Я люблю цветы, но не могу смотреть, как их срывают. Мне противны сорванные цветы — они напоминают похоронный венок». Марита, героиня рассказа Г. Леонидзе, больше всего любит светозарный, пламенеющий цветок граната, его, похоже, само солнце возжигает, от него жаркий поток расплавленного солнца струится. Когда осенний ветер «сломал нежнейший из цветов на грядке» поэта-романтика Николоза Бараташвили(1817-1845), он никак не мог придти в сознание, избавиться от тоски, привести мысли в порядок. Похоже, что он не ведал, как «подвиг рожденья тяжёл», а всё что «цветёт, отцветёт и увянет». Великий поэт Важа Пшавела перед смертью вспомнил свои остролисты и «цветик горный» «пиримзе» (Diphelypaea coccinea) и попросил положить его среди листьев и травы, жизнью которых он когда-то сам жил. Цветам, весне искренне радовался и 16-летний поэт Иосиф Джугашвили: «Ветер пахнет фиалками, травы светятся росами, всё вокруг пробуждается, озаряется розами».

Персы не только нападали и жгли, но за тысячелетия соседства оказали заметное влияние на грузинскую культуру в целом, и садовую, в частности. И сады у них на персидский манер. И лицо красавицы — «прекраснее иранской розы, которая распускается первой в месяц цветения роз». И распустившиеся в царском саду эти «иранские розы, красные, как кровь, белые, как сердцевина миндаля, и бледно-жёлтые, как старая слоновая кость». И грузинские литераторы, подобно персидским, боготворят розу, а речь их столь же цветистая, яркая. Вот у К. Гамсахурдиа — один медведь цвета «спелых каштанов», другой — «осенних папоротников», волосы — «спелых колосьев», горы — «ястребиного цвета», облака — «песочного» и «цвета дикого голубя», глаза — «цвета моря», сокол —«цвета кольчуги», шейдиши (длинные женские штаны) — «цвета фазаньей шейки». Лишь однажды, оказавшись в саду, где «цвели садовые маки, шафраны и гвоздики разных сортов», классик несколько сник и признался, что «для описания их расцветок не хватило бы слов».
Всегда найдутся желающие выпить «за садовника такого, что цветку и саду рад», за такого, который «и в пустыне виноград вырастит». А вот только врагу мы пожелаем: «Пусть твой сад искоренится и охрипнет соловей». (Иэтим Гурджи, ашуг). Одно из самых любимых растений — фиалка, она упоминается в паре с розой, как её предвестница. Она первой появляется на южных склонах гор в марте и даже в конце февраля. Фиалки, писал А. Чавчавадзе, выходят «толпою, со склонёнными головами, а люди вдыхают их запах «для веселия, для ободренья». Говорят, что фиалка вырастет там, где упадёт материнская слеза. «На лесных опушках близ моего родного села фиалки весной росли сплошными купами — земля казалась устланной лиловым ковром. Я изумлялся, и бережно собирал фиалки — ведь каждую из них считал материнской слезой» (Георгий Леонидзе. В тени родных деревьев). С фиалки — «аи иа» («вот фиалка») начинается грузинская азбука, составленная Яковом Гогебашвили (1840-1912). Часто Тбилиси называют городом фиалок.
Во времена Грибоедова Тбилиси был город маленький, с одним только мостом у Метехской крепости, да «шесть или семь карет», «не больше пяти уличных фонарей». Поэтому в 1828 году он предлагал построить несколько мостов через Куру. Сейчас их более десятка, а совсем недалеко от того первого, в 2010 году, из металла и стекла, по проекту архитектора Микеле де Лукки, возведён мост Мира, соединяющий улицу Ираклия II и парк Рике. Его длина 156 метров, он покоится всего на 4-х опорах. В отличие от всех остальных тбилисских парков, в Рике в жаркий день вы не сможете найти прохладной тени. Зелень здесь только обозначена. Зато есть поющие фонтаны, гигантская шахматная доска, много детских площадок, лабиринты, большой рояль, а ещё, в виде стеклянно-стальных труб, музыкальный театр и выставочный зал итальянского архитектора Массимиллиано Фуксаса. Совершенно непоэтично, даже вызывающе, смотрятся памятники — предпринимателю и меценату Д. Сараджишвили (почему такой большой?) и президенту США Рональду Рейгану (с какой стати он здесь?). Со станции канатной дороги из парка можно отправиться в Нарикалу, а оттуда — в ботсад.

Остатки знаменитого в прошлом художественно-поэтического сада Михаила Александровича Мамулашвили (1873-1973) можно обнаружить в городке Мцхета, в трёхстах метрах от знаменитого храма Светицховели. Его имя в Грузии знали все, его сад был включен в туристический маршрут по Мцхете. Весь день заслуженный деятель искусств Грузии, как писал о нём режиссёр М. Туманишвили, — «что-то подрезал, поправлял, прививал, рыхлил землю, пригревал, ласкал, ухаживал — и всё для того, чтобы куст стал необыкновенным, чтобы он дал всё, что может дать, всё, на что способен». В ход шли кувшины и чаши, корзины и замысловатые камни, мох и трава. Искусство Мамулашвили Евгений Евтушенко обозначил как «дерзость совмещенья казавшегося несовместимым», когда в «листья свёклы — все в лиловых жилах» заворачивали «золотую розу». Отар Иоселиани в 1959 г. снял короткометражный фильм о саде и его творце. После смерти художника сад пришёл в запустение. В последний раз я был там в 2011 году. Ухаживал за садом, как мог, внук мастера Вано, добрый, славный, больной человек.

Необыкновенный волшебный сад, как утверждал Илья Чавчавадзе, «цветёт, не отцветая», на дне высокогорного Базалетского озера. Оно находится в 60 км от Тбилиси по Военно-Грузинской дороге. Известно, что озеро образовалось из слёз матери златокудрого юноши, который лежит в золотой люльке в центре озера, над ним тот сад. Но ничего больше про сам сад никто не знает. Вода на самом деле лечебная, из подземных источников.

И ещё о поэзии. «Словно кипарис, она в саду эдемском; щедростью своей превосходит она богатства земель плодородных и умом равна мудрецам; и мы по уму её даём за ней книги». Этот отрывок не из «аграрной» книги, а из списка приданого царевны Нины, дочери последнего грузинского царя Георгия XII. В том списке и жемчуга, и драгоценности, и ткани, и одежды, и вышивки, и посуда, и зеркала, хна и басма, шахматы и нарды. И много-много книг — церковных, философских, исторических, поэтических, греческих, персидских, грузинских. Не у всех невест грузинских столь богатое приданое, но «Витязь в тигровой шкуре» непременно у каждой.

Сады прозаические — плодовые и виноградные

Плодовые культуры и виноград на территории Грузии выращиваются давно и успешно. Виноград, якобы, уже 8 тысяч лет. Садоводство было развито так, что составляло существенную статью экспорта. Вывозили грецкие орехи, фундук, гранаты, вино, изюм. Некий иноземный путешественник сообщает, что только из одного города вышли караваны верблюдов (всего 4 тысячи), гружённых фундуком. Француз Жан Шарден отмечал, что ни в одном месте Европы не получаются лучшие яблоки и груши, нигде в Азии не найдётся лучших, чем здесь, гранатов. Тот же Шарден свидетельствует: «Нет другой страны, где пили бы столько и такого хорошего вина, как в Грузии… Вино в большом количестве вывозят в Армению, Мидию, Исфагань… 30 вёдер обычно навьючиваемые на лошадь, стоят всего 8 франков. Я говорю о лучших сортах». Шарден пишет о XVII веке, а вино вывозилось уже в эпоху Тамары. Капитан Языков в 1770 г. пишет: «За городом садов плодовитых очень много, в оных растёт виноград, миндаль, фиги, гранаты, персики, чернослив, яблоки, груши и много других плодов, кои нам незнакомы. Каждый поселянин имеет виноградный сад, и вино славное делают в Кахетии, которое и называется Кахетинское».

В «Записках» А. П. Ермолова читаем, что «Карталиния, округ чрезвычайно хлебородный; Кахетия, разделённая на Телавский и Сигнахский уезды, из коих первый изобилует прекраснейшими виноградниками; последний, не столько много занимаясь разведением садов, имеет довольно обширное хлебопашество».

Кахетия — это, прежде всего Алазанская долина, которая поэту Бенедикту Лифшицу (1887-1938), посетившему её во время «виноградосбора» (ртвели), показалась похожей на «продолговатое марани, полное душистого вина». В настоящее время Кахетия и Картли дают основной сбор винограда, плодовых, овощных и бахчевых культур, Западная Грузия — цитрусовых, чая и ранних овощей. Распространено также выращивание тутовых деревьев для выкормки шелкопряда, роз для сбора лепестков и приготовления розового масла, эфиромасличных культур, табака.

Следует иметь ввиду, что климатические условия отдельных регионов Грузии, особенно горных, весьма проблематичны для садоводства. Для того, чтобы в прежде напрочь лишённых растительности селениях, вроде Степанцминды, появились тысячи деревьев, чтобы в том же Боржомском ущелье начали выращивать овощи и фрукты, как и в долинах, нужно было, чтобы Александр Казбеги прослушал курс в Петровско-Разумовской академии, вернувшись на родину, на семь лет «ушёл в народ», чабанил, словом (он автор прекрасных книг) и делом учил людей, чтобы другой выпускник Тимирязевской академии Георгий Тактакишвили, вернувшись в Боржоми, занялся выведением новых сортов плодовых и овощных культур, устойчивых в суровых условиях высокогорья.

В заключение нашего застолья заслушаем ещё двух поэтов. 1 августа 1859 года в Тярлево, которое близ Царского Села, Илья Чавчавадзе написал «Совет гуляки» и в нём утверждал, что «с кахетинским рог всему предпочитаю». Предлагаю присоединиться!
Самый проникновенный лирик Бесики написал: «В сад тоски влекла меня прохлада, розу мнил сорвать у водопада, но таилась хитрая засада: мне стрела досталась, не услада». Его настигла стрела Амура, а нас «Зелёная». В грузинские сады улетаем «Стрелой»!

Автор:

Александр Ребрик