Португальцы отнюдь не безразличны к красотам своих родных мест. Одна сеньора из Лейрии больше всего любила аллею на берегу реки, другая предпочитала пейзаж, открывающийся сверху, от церкви Благовещения, а третья — «гулять у моста, под плакучими ивами» (Эса ди Кейрош. Преступление падре Амаро). В то же время, не исключено, что вам может встретиться и чёрствый, чуждый природе человек. Как утверждал Фернандо Песоа: «придворным чужды были и природа, и облик морехода».
Примерно пятую часть территории страны занимают леса, играющие важную роль в экономике. Они дают пробковую кору (около 50% мирового производства), сырьё для целлюлозно-бумажной промышленности, очищают воздух, предотвращают опустынивание. В Португалии всегда заботились о сохранении и приумножении лесов. В прекрасном дубово-сосновом лесу Бусаку в Коимбре у монастыря Ордена босых кармелитов растёт до 400 видов деревьев, кустарников и многолетников, представляющих местную флору, и около 300 интродуцированных видов. Сохранить растительные богатства удалось в том числе и благодаря изданному в 1632 году эдикту Папы Римского, который грозил отлучением от церкви каждому, кто причинил бы вред дереву.
Леса Португалии наполовину состоят из хвойных деревьев (преимущественно приморской сосны и пинии), пробковый дуб занимает 607 тысяч гектаров, постоянно увеличивается площадь под эвкалиптом, отличающимся быстрым ростом. Часто встречаются засухоустойчивые породы вроде каменного дуба, каменной липы, каштанов, а в городах — платаны, кедры, тополя, пальмы. Так, одна из героинь Урбано Родригеса, проезжая «мимо скульптурных, загадочных, меланхолических дубовых рощ Алентежу» была «совершенно покорена южным пейзажем». Значительны массивы вечнозелёных жёстколистных и колючих низкорослых деревьев, кустарников и высоких трав (маквисов) с такими видами как благородный лавр, мирт, земляничное и фисташковое дерево, древовидный вереск, олеандр, ладанник, ракитник (Сytisus), дрок (Genísta). По берегам рек и водоёмов много зарослей тростника. Не случайно он появился в популярной песне «О тростник, королевский тростник…». Уважают португальцы розмарин. «И пахну, словно розмарин венчальный» (Флорбела Эшпанка). А в доме у героини Эса ди Кейроша — по углам «в деревянных кадках цвели традиционные кусты розмарина».
Климат, природа, пляжи, исторические и культурные памятники, доброжелательные люди делают страну исключительно привлекательной. В начале марта вас встретит в Лиссабоне наша майская температура воздуха и вода в океане (+14), для Байкала по-летнему тёплая. Не случайно туда ежегодно приезжает более 10 млн. туристов, которые ходят на экскурсии, плавают, собирают всякие камни и ракушки, любуются дворцами, замками, парками, гротами, скалами. Их приводит в восторг «туманный очерк синеватых гор, зелёных рощ каштановых прохлада, ручья журчанье, рокот водопада, закатных тучек розовый узор» (Л. Камоэнс). «Иностранцы просто обалдевают, заходятся от этой красотищи», которую сами-то португальцы часто и не замечают, поскольку привыкли к ней. От этих иностранцев, сетует один из героев Родригеса, только и слышишь: «Изумительно!», «Замечательно!», и всё на языке «этих пожирателей бифштексов».
На этом же «чёртовом языке» Джордж Байрон писал восторженные похвалы «прекраснейшей земле», где «нет красотам меры и числа», а всё, что Природа создала, затмило Элизий. Райским местом назвал он Синтру со сказочным дворцом Паласио-де-Пена, расположенном на живописном холме в парке с экзотическими растениями.
Кстати, Елисейские поля, где «пробегают светло беспечальные дни человека», Гомер и помещал на западном краю света, у берегов реки Океан.
Для португальцев характерны средиземноморское мироощущение, земная, дионисийская радость жизни, но в отличие от буйных и резких испанцев, они мягки и меланхоличны. Для них «шалаш, где смеются, дороже дворца, где плачут». Отношение португальцев к другим нациям исключительно благожелательное. Правда, ещё у Камоэнса высказано было предостережение — «чтоб на посылках у англичан, германцев или галлов, у итальянцев иль кастильцев пылких Европа португальцев не видала». В отместку за унизительную зависимость от Британии, англичан всегда именовали «бифштексами».
Болезненно воспринимают португальцы и пренебрежение к их стране как несовременной. Вот история полувековой давности из «Суррогата счастья» Урбано Родригеса. Его герой далеко не идеальный — автор телепрограммы, «вносящий свой вклад в дело всеобщего оглупления португальского народа». Но даже в нём, амбициозные рассуждения гостьи из Франции, «из расы повелителей», «находящейся с визитом в отсталой стране», пробуждают своеобразное чувство национальной гордости, он возмущён: «Страна апрельских роз — куча навоза для богатой Европы».
Португальцы справедливо считают, что «здесь у нас, свои обычаи, и в Риме нужно быть римлянином». Поэтому, едва ли стоит уподобляться тем гостям, которые указывая на корриду, называют её современной разновидностью гладиаторских боёв, а её поклонников — «варварами». Ваше право — принимать или отрицать, идти на стадион смотреть бой быков или в парк слушать пение птиц.
Между тем бой с быками и роднит португальцев с их соседями, и отличает. Они не такие кровожадные, как испанцы («испанская коррида для быка всегда кончается смертью»), и у них не коррида, а торада, которая начинается конной частью, когда кавалейру легко ранит быка, а затем 8 невооружённых форкадо изматывают, усмиряют и уводят быка с арены живым, но затем всё равно обычно убивают. Форкадо бросается на быка (а это гладкое, холёное чудо «имеет килограммов пятьсот чистого весу, величиной с церковь Эстрела, что в Лиссабоне, и несётся со скоростью курьерского поезда») с голыми руками и повисает на его голове. Усесться на быка верхом — высшее достижение форкадо.
Помнят на Пиренейском полуострове и былое господство арабов, хоть и очень давно это было. Упорный труд арабов на равнинах Португалии сделал эту территорию процветающей. Цивилизованные завоеватели так крепко внедрили здесь свои сельскохозяйственные технологии, что они в ходу и по сей день. Они проявили такое необычайное трудолюбие и упорство, что португальцы и сегодня говорят — «mourejar» («работать как мавр»). На добрую память арабы оставили на берегах Тежу множество своих сооружений и названий.
Знаменитый португальский художник, предшественник постмодернизма Амадеу ди Соза-Кардозу (1887—1918), картины которого ещё при его жизни выставлялись и в Москве, таким образом представлял ландшафт своей родины.
Амадеу ди Соза-Кардозу. Зелёный пейзаж. 1915 год.
Амадеу ди Соза-Кардозу. Пейзаж. 1910 год.
А вот какой увидел Португалию наш земляк Давид Бурлюк (1882—1967).
Давид Бурлюк. Vino.
Совсем недавно (2013 г.) Ирина Верещагина, словно предчувствуя прилёт «Зелёной стрелы», изобразила именно мартовскую солнечную Португалию.
Хотя программа поездки предполагает знакомство лишь с континентальной частью страны, взгляните на «Вид форта Пику на острове Мадейра» Карла Брюлова, пейзаж ещё 1850 года. Вот как далеко уходят русско-португальские связи.
Карл Брюлов. Вид форта Пику на острове Мадейра. 1850 год.
Роднит нас с португальцами и фаду — «самая эмоциональная, самая искренняя музыка на свете», чем-то похожая на русский романс. Когда звучит гитара, «тоска пробуждает в моей памяти, дни, что остались в прошлом». Об этом поведал художник Жозе Мальоа (1855-1933) своей картиной «Фаду» (1910 г.).
Жозе Мальоа. Фаду. 1910 год.
«Не каждый год рождаются короли и поэты» — пела «королева фаду», «великая фадишту» Амалия Родригеш.
У лучших танцоров фанданго, вроде одного из героев романа Редола «Яма слепых», «вниз от бёдер всё ходило ходуном, а верхняя часть тела даже не шевелилась. Носком и каблуком такую музыку выбивал, что твой аккордеон».
Вот вам немного о зелёной Португалии, которую вы вскоре увидите своими глазами, и концовка португальских сказок — «Дали мне редьки мешок,// Дали сала кусок,// Дали на дорогу// Всего понемногу:// Вина фляжку,// Молока чашку,// А кто слушал сказку// — Всем спасибо за ласку».