Юго-западный угол Словении выходит к морю, протяжённость береговой линии 46 км. Города — Любляна, Марибор, Целе, Крань, Копер, Пиран, Блед. Полезные ископаемые — бурый уголь, свинец, цинк, ртуть, серебро, уран, минеральные воды.
Бохинское озеро. Словения
Триглав и адриатическая волна изображены на очень скромном гербе в форме щита. Три шестиконечные звезды позаимствованы с герба графов фон Цилли, представителей феодального рода, сыгравшего исключительную роль в истории средневековой Словении. Они не немцы, как можно подумать, а графы Цельские от названия замка Целе. В 1451 году дочь Ульрика Цельского Елизавета была обручена с будущим королём и героем Венгрии Матьяшем Корвином (Вороном). Несмотря на то, что Елизавета вскоре после свадьбы в 1455 году умерла, Матьяш стал героем не только венгерских народных сказок, но и сербских и словенских. Что касается флага, то если бы не присутствие государственного герба на словенском триколоре, то его можно было бы принять за российский, или спутать с голландским. Точно такой же флаг Словакии, только герб на нём свой.
Люди Словении
А их всего 2 миллиона, замечательны своим миролюбием, дружелюбием, трудолюбием, высокой образованностью, упорством, «конструктивной непокорностью». Благодаря наличию таких качеств, Словения среди славянских стран имеет самый высокий ВВП на душу населения (более 29 тысяч долларов). Во времена Югославии это был главный козырь словенских националистов, которым они, вместе с хорватами, «доставали» Белград и укоряли сербов и «разных прочих» босняков и македонцев.
Судя по тому, что самым красивым словенским словом считается MIDVA — «мы двое», то они не эгоисты. Они не зарятся на чужое, считают, что «лучше иметь немного своего, чем много чужого». Потому нет заборов, замков, злых собак, всё открыто. У них принято быть обязательным, держать слово, выполнять свои обещания — «быка поймаешь за рога, а человека на слове». Не принято поддаваться панике, впадать в отчаяние, ибо плохое, как выясняется позже, всегда оказывается не таким и страшным. Потому «никакой суп не едят с пылу-жару».
Словенцы — гордые, знают себе цену — «страданье нас сквозь время ведёт с гордо поднятой головой», «мы не былинки из болота, нас град нещадный не побьёт». Так писал, погибший совсем молодым партизан Карел Дестовник-Каюх (1922-1944). Словенцы — большие патриоты своей очень небольшой родины, крепко любят родную землю, согласны с тем, что «везде хорошо, а дома всё же краше всего». Об этом говорит «Здравица» Прешерна, ставшая гимном страны. Они гордятся тем, что они славяне («чтоб край славянский был могуч», «Боже, всех славян храни»), не хотят, чтобы мир был осквернён враждой, что и «за межой — не чужой, друг, товарищ дорогой», готовы выпить за «согласие сердец», за «вечную свободу всех народов и племён». Если в конце XIX — начале XX веков лучшие люди Словении, вроде писателя-классика, отца «словенского модерна» Ивана Цанкара (1876-1918), выступали за объединение южных славян в общее государство с сохранением языковой и культурной самобытности каждого народа, то в 1991 году 9 из каждых 10 словенцев проголосовали против федерации и решили, что «Малый народ стал Большим». Наличествует и суждение: «мы, словенцы, — не балканцы».
Много веков, до 1918 года словенцы не имели своей государственности, мечтали, что свобода, «как при пращурах», «войдёт в словенский дом». Понимали, что для этого необходимы люди, «смелые, как орлы», единение, чтобы «честь рядом с мощью стала цвесть», чтобы словенки, «похожие на розу», рождали «орлят, тех, что недругов сразят». Надо отдать должное словенцам, которые, оказавшись в тесном окружении иноплемённых народов — австрийцев, итальянцев, венгров, выстояли, сохранили свою культуру и свой язык, не распылились по миру. Хотя вышли из прошлых передряг не без потерь.
Достаточно сказать, что 200 тысяч словенцев, оставшихся жить на своей извечной земле, в результате геополитических перемен, оказались за границей своего государства. В своё время Антанта пообещала и затем передала Италии Приморье с Триестом, оставив Словении, лишь узкую полоску адриатического побережья. Многочисленной оказалась и словенская эмиграция в Европу, США. Ещё в начале прошлого века в США и Канаде насчитывалось 200 тысяч словенцев. Нельзя сказать, что они забывают о своей родине, но тем не менее. Некая Мелания Кнавс из города Ново-Место, например, одна из тех, кто не выполняет наказ Ф. Прешерна «милым дочкам» — «пускай вам всем чужбина не обольщает юных глаз — лишь пожар лютых свар грозит от новых янычар». Оригинальный памятник на родине, поставленный в 2019 году уже в честь Мелании Трамп, свидетельствует, что ею даже гордятся.
Статуя Меланьи Трамп в Словении
Деревянная статуя Мелании Трамп в день инаугурации её супруга. Концепция американского художника Брэда Дауни. Вырезана из дерева бензопилой словенским мастером в 2019 году.
История Словении
Краткое посвящение в историю Словении начнём с того, что в прадавние времена словенцы явились в сердце Европы на теперешнюю их родину из-за Карпатских гор. Существует, правда, мнение, что это выдумки славянофилов. «Не может быть, — говорят оппоненты, — чтобы словенцы когда-нибудь имели что-то общее с этими примитивными русскими и тем более с их прихвостнями» (Полона Главан, родившаяся в 1974 г., «Необычная идентичность Нины Б.»). Тем не менее, был Само — славянский князь, разгромивший аваров и франков, и создавший на землях чехов, моравов, словенцев крупное государство с таким же названием. После смерти князя среди юго-западных славян начались раздоры, а тут ещё навалились авары, и Само распалось.
Затем возникла Карантания, одно из первых славянских государств, которая вскоре признала протекторат франкского государства Пипина Короткого. В IX веке образовалось Блатенское (от Балатон) княжество, но в том же веке предки словенцев потеряли независимость и попали под власть германцев. С XIV века Словения под Габсбургами, входит в состав Австрийской империи. Живые надежды словенцев на лучшее будущее пробудились в конце XVIII века и достигли апогея в 1809 году, когда в результате наполеоновских войн Краина и Словенское Приморье стали французской Иллирией.
В 1797 году там побывал Наполеон, а в 1799 году через Штирию и Каринтию прошёл с войском А. В. Суворов на помощь австрийской армии в Италии. Многие словенцы, между прочим, в составе Иллирийского полка вскоре побывали в России вместе с французами и большей частью остались там навеки. А в 1821 году с 10 января по 22 мая в Лайбахе (так австрийцы называют Любляну) собрались победители Наполеона на очередной конгресс Священного союза, главным действующим лицом которого был император Александр I. Он, между прочим, обнаружил большую схожесть словенского и церковно-славянского языков.
Средневековый Предъямский замок (800 лет)
Выразителями национального воодушевления стали поэты. Первый из них — языковед, реформатор школьного дела Валентин Водник (1758-1819). Изданная им школьная грамматика открывалась стихотворением «Воскрешённая Иллирия». (Только в ноябре 1810 года преподаватель кафедры словенского языка в Граце Я. Н. Примиц в письме к Воднику впервые употребил название «Словения» и оно быстро прижилось).
Воднику принадлежат воинственные песни для словенского ополчения, а, когда после падения Наполеона словенцы вновь оказались под властью Австрии, он решил, что, лишь примирившись со своим положением, они могут иметь надежды на лучшее будущее и попытался доказать Габсбургам свою политическую благонадёжность, сочинив песню словенских солдат «Австрия для всех». Чуда не случилось, свобода не состоялась, но процесс пошёл.
Памятник Валентину Воднику в Любляне
Можно сказать, что из Водника постепенно вырастала словенская литература. Её вершина — великий поэт Франце Прешерн (1800-1849), чей «каждый стих — цветок в росе рассвета», «пучок роз в росе». 8 февраля — годовщина смерти поэта с 1945 года отмечается особо как день памяти, это выходной. Прешерн по-словенски означает «необузданно весёлый», «дерзкий». Такой нам и нужен, чтобы помочь лучше понять душу словенского народа. Явившись в мир, Прешерн обнаружил, что «мы чужому открыли дом, девы уже на немецкий перешли, наши словенские камены «стоят, словно сироты» у порога, преданные уже чахнут наши розы на шпиле крутом. Едва-едва растут цветы словенского поэта, заброшены, словно полынь у дороги, как иногда между скал, среди руин, порою розы прирастут. Их глушат плющ и крапива, они чахнут, а посади их на грядку, за тын, и «ослепят они красотою волшебною». Между тем, не только девы, но и сам Прешерн в быту больше пользовался немецким языком и написал на нём немало стихотворений. Это свидетельствует о том, что национальное самосознание словенцев формировалось в условиях «гетерогенного двуязычия». Даже «венский монарх, — если верить поэту Эдварду Коцбеку (1904-1981), — с мужичьём говорил по-немецки, а с лошадками — по-словенски». Это лошадки липицианской породы, «благородные, послушные, пригодные для выездки» — «наше животное — лучшее: не подвело на аренах сражений и цирков». Коцбек говорит о том, что «шуты, обращаясь в поэтов, шпорят крылатых пегасов через пропасти нашей древней земли и лихие словенские кони бьют копытом, всё же лишая сна короля Матьяша». Так как «путь наш не близок, пешком его не одолеть», а «наши кони, из дальних краёв прискакав, готовы умчаться вдаль», то каждому надо, не медлить, «укротить своего скакуна, усидеть в узорном седле, и поймать самый правильный ритм, и впустую не тратить слов». Итак, продолжавшаяся более тысячи лет германизация словенцев зашла, как видим, очень далеко, но словенцы, заимствуя, и не только добровольно, в большом количестве чужое, не отказались от себя. Конечно, не очень-то приятно признать, что народ так долго находился под пятой немцев, поэтому самые чувствительные учёные-словенцы уверяют, что имела место не германизация, а европеизация культуры. Пусть будет так. Словенцы, действительно, ушли от нас далеко на запад в прямом и переносном смысле, приняв католичество, латиницу, позаимствовав многие лучшие качества западных европейцев. Безусловно, сказалась также долгая и нудная немецкая муштра.
В сатире «Новое писание» Прешерн высмеивает тех, кто подобно некоему Учителю считал, что стихи, адресованные покорным крестьянам, должны воспевать то, в чём есть нужда в каждом доме, что полезно знать хозяину о полевых работах. Остроумный Ученик иронично поддакивает, «благодарит» Учителя и обещает, что в своих стихах будет учить крестьян «как лучше окучивать картофель, травить мышей, гусениц собирать».
Между прочим, В. Водник издавал краинский календарь, к которому были приложены статьи по сельскому хозяйству. Будем считать, что Прешерн имел ввиду совсем других поэтов. А в стихе, посвящённом Валентину Воднику, он сравнивает его с птицей Феникс, которая с самого восхода солнца выискивает «цветки душистые» и трудится неутомимая птица, чтобы «дышало миро и ладан запах».
Природа и климат Словении
Столетиями словенские земли в составе Священной Римской империи, затем Австро-Венгрии, были диким югом, семьдесят лет в составе Югославии — просвещённым севером. Словения, где «со стороны хорватской границы встаёт солнце и скрывается потом в виноградниках Италии» В. Водник), кажется нам далёким югом, едва ли не вечной весной. А братья-словенцы, оказывается, в свою очередь завидуют порой, что, «где-то там давно уже весна», а в их «словенской отчизне до сих пор бури, хотя лёд уже тронулся». И у них, «если солнце долго не светит, то «клонят головы розы в саду у дома, не поют птицы», а когда «весна идёт; река, гора, дуброва — всё, всё в природе шлёт ей свой привет. Хвалу находит всякий ей поэт» (Ф. Прешерн «Просьба»). Если верить Янезу Менарту (1929-2004), то и для словенцев «май входит, когда бутоны распускаются, когда полна цветов околица». А вот «полдень на склоне августа, — как подметил Н. Графенауэр, — беспощаден, как проблеск сознания. Всё, из сил выбиваясь, противится увяданию». И у них, если верить Каетану Ковичу (1931-2014), в осенние дни «лес будто бы в огне, в тоске об уходящем лете», а затем «падёт листва, прикроет землю первый иней». Поэт Тоне Кунтнер подтверждает: «осыпаются листья, на юг улетают птицы». В качестве свидетеля приглашаю, уроженку США, выросшую на Тайване, выучившуюся в Америке, осевшую в Словении художницу Вивиан Майнекер — посмотрите, какая у них красивая осень! А вот более позднее время менее приглядно — у Милана Есиха (1950 г. рождения) «ноябрь беспощаден и неистов», а то и совсем холодный — «ночь, мороз стоит».
Юрий Шубик. Садовник
Писатели и поэты живописуют Словению, как благодатный край, где заправляет «солнце золотое», а коль нет его, то «умолкают птицы в чаще», «не слышно пчёл летящих», «цветы к земле склонились… притих звенящий лес, фиалок нет в саду». В одном из сонетов Прешерна говорится о том, что уже в «дни февральского тепла» роза «вдруг оживает» и «вот — уж зацвела, и лепестки лучам весенним рады, но не найдёт она себе пощады, как дунет ветер, небо скроет мгла, в траве сверкнёт морозная игла, и, побелев, завянут луг и гряды».
Казалось бы, у них такая короткая и мягкая зима, а, оказывается и словенцам она кажется длинной, тягостной, а весна столь желанной. Великий поэт утешал свой народ: «Улыбнётся ещё краинцу весна, взойдёт поласковей заря». «Весна цветёт над краем, весна в лугах гудит», она и поэта «в поля ведёт». Она же собирает и учит птиц «петь одно», оттого и «дрозд про святого Августина повсюду напевает».
И в Словении «всё врут» лунные календари и Прешерн отправляет «в болото» «предсказателей погоды, звездарей брехливых, неуклюжих пророков», которые «читают по звёздам, пошлёт ли солнце нам щедрое лето», иль бурю, которая уничтожит градом ниву и виноградные лозы». Поэтому ориентироваться будем на данные науки, которая определяет климат Любляны как «умеренный, переходный от континентального к морскому», хотя до Триеста, где климат считается влажным субтропическим, всего 65 км. Зато осадков выпадает очень много, до 1400 мм в год. Самые обильные — в июне. В декабре-феврале осадки порою выпадают в виде снега или инея. Как в песне поётся: «вчера выпал иней, выпал вчера иней, иней вчера выпал». В центральных и северных районах страны, на плато и в межгорных долинах средняя температура января составляет от 0 до минус 2, а в горах — от -4 до -6. О том, что и в Словении бывает зима, свидетельствует и трагический факт нашей совместной истории — гибель под снежной лавиной нескольких сот русских военнопленных, работавших в 1916 году на перевале Вршич на строительстве железной дороги.
Ивана Кобилка. Лето
Богат растительный мир Словении. Всё там в зелени — горы, долины, города и сёла. Буково-пихтовые, дубово-грабовые и сосново-еловые леса занимают более половины территории страны. По этому показателю Словения в Европе уступает только Финляндии и Швеции. На горах богатые альпийские луга, плато Карст покрыто степной растительностью. Всё ухожено и защищено. В стране один национальный и два региональных и 34 ландшафтных парка, 49 заповедников.
Особенно чудные растут деревья в фольклоре. Одна из сказок так и называется «Удивительное дерево». Оно и впрямь невероятное — «такое высокое, что вершины его не было видно». Король захотел узнать. «сколь высоко то дерево и что на нём растёт». Нашёлся молодец, который с помощью железных когтей в общей сложности за два месяца и одну неделю взобрался на макушку и сорвал там три золотых плода. Какой породы дерево, и какие на вкус плоды его ничего в сказке не говорится, только про поиски молодцем красавиц из которых он, в конце концов выбирает себе невесту Золотоволосую.
Гвидон Бирола. Ландшафт
Вот был когда-то король Матияш и был тогда золотой век. Другие государи объединились и пошли на него войной. Пришлось Матияшу скрываться в пещере, где до сих пор спит он вечным сном, а когда проснётся, то у его могилы вырастет зелёная липа, от полуночи до часу будет заливать всю окрестность сладким благоуханием. А через час липа засохнет. В Юрьев день повесит на неё Матияш свой щит, и тогда липа снова зашумит листвой! Потом Матияш поведёт своё войско, разгромит и уничтожит всех врагов, изгонит неправду, и опять наступит золотой век. Вот так липа!
Сказочным образом заполучили словенцы рожь и пшеницу, которых долго не знали. Рыбак, разбогатевший на лове рыбы, решил отблагодарить реку Драву и спросил у неё — чем же? Та ответила: принеси мне по караваю чёрного и белого хлеба. Пошёл рыбак в богатые края, купил два каравая, а, вернувшись домой, оба в реку бросил. Начала вода подниматься и затопила правый берег, а когда спала, то земля стала родить наливную рожь и золотистую пшеницу. С тех пор злаки кормят, а некоторые, как поэт Т. Шаламун, «в пшенице рождаются».
Как и в русских лесах, в словенских горах бывает «лютая зима». Туда, в канун Нового года, по приказу злой мачехи, отправляется бедная падчерица. Умная и любезная, она встречает 12 «юнаков», которые помогают ей набрать полную корзину ягод.
Что и говорить — сказки и легенды полны преувеличений, да и поэты, бывает, ошибаются. Как например, Прешерн в «Турьяцкой Розамунде». Он уверяет, что «на дворе в Турьяцком замке дуб вздымается высоко», а на самом деле там росла при нём и растёт сейчас многовековая липа. Но в главном он прав: «Розамунда, словно роза, слава родного народа», «лучшая в цисарстве, полная роза из Турьяка». Что ж, прав, Прешерн: много в Словении и роз, и девчат похожих на розы, а одна из них «цвела похожая на розу Дивную, была кому-то милою, словно душистая лилия».
Яблоню словенцы вспоминают, пожалуй, чаще других пород. В стихотворении Тоне Селишкара (1900-1969) «явился первый сын на свет в саду, одетом в яблоневый цвет». Знакомы словенцы с вишней. Читаем у Светланы Макарович (род. 1939): «Замираем у ворот, начинаем вишням счёт: раз — мои, два — твои, три — его». В почёте черешня, ибо песня говорит: «моя девушка хороша, как черешня в поле».
В Словении много винограда
В Мариборе, например, показывают «старейшую в мире виноградную лозу», которой, якобы, 400 лет. Здание, на которое она опирается, называется Дом Старой Лозы, в нём расположен её музей. В её честь проводятся праздники — Обрезание Старой Лозы, Праздник Святого Мартина, Фестиваль Старой Лозы. Есть даже гимн. У лозы, которую холит поэт Тоне Павчек, тоже «долгий-предолгий век». Герой стихотворения «Солнце и я» Матея Бора в винограднике, как и солнце, льнёт к лозе, заботливой сестрице и ждёт созреванья винограда. А коль наливаются соком виноградные гроздья, коль «родили лозы — это сладкое вино, так выпьем же», как велел Ф. Прешерн, ибо оно «осушает наши слёзы» и «буйствует в жилах». Его «Здравица», ставшая государственным гимном, начинается словами: «прекрасно то вино, что дарит виноград для дружеских бесед». В Медане, на родине поэта Алойза Градника (1882-1967) в августе проводятся «Дни поэзии и вина». Вино там настолько привычно, что в одном из романов Цанкара я с удивлением прочитал, что батрак, добрый человек, с которым приехала на крестный ход бедная десятилетняя девочка, угостил её жареным мясом и вином. Вино она выпила, словно это было молоко или лимонад, съела половину мяса, остальное отложила для мамы.
Старейшая в мире виноградная лоза и её музей в Мариборе
Взглянем на красивый герб социалистической Словении, где тот же Триглав был обрамлён колосьями пшеницы и листьями липы. С пшеницей всё ясно — хлеб, жизнь. Липа издавна почитается словенцами, она для них священна. Именно под липами собирались юноши, отмечая день святого Флориана. В городке Рут, что в регионе Корошка, считающемся колыбелью словенского духа, уже более 850 лет растёт Наевская липа — 8 метров в обхвате. Липа была высажена в Любляне перед зданием парламента 26 июня 1991 года в день провозглашения независимости. А к 20-й годовщине по всей стране прошла кампания по посадке лип. Страна, одним словом, пахнет липовым цветом и мёдом. Именно по предложению Словении ООН установила Международный день Пчелы — 20 мая.
И сосны не редкость в Словении.
В стихотворении Ивана Минатти (1924-2012) «Поход» о партизанских временах автора — «высоких сосен белые стволы идут за нами». Немало и берёз, коль Симон Енко (1835-1869) тринадцатой в цикле «Картины» называет «юную берёзку, выросшую средь бора», которому чужд был «блеск её убора», она «навеки взята в плен тёмными стволами». Отон Жупанчич заявляет: «будь я деревом в роще, то хотел бы» — весною «стать берёзкой… всё голо, а она зеленеет», летом — липой, ибо «так прохладно под цветущею сенью», «осенней порою стал бы ёлкой… всё голо, а она зеленеет». О богатстве словенской флоры говорят даже предпочтения знаменитой группы импрессионистов, которые творили на рубеже XIX и XX веков — Матей Стернен, например, любил писать смешанные сосново-буковые леса; Рихард Якопич, напротив, любил деревья — буки, тополя, берёзы сосны, а также глину, так как ему нравились их цвета; Иван Грохар предпочитал поля, луга, песчаные холмы, но в Национальной галерее можно увидеть его «Лиственницу» и «Фруктовый сад в лунном свете».
Иван Грохар. Лиственница. 1904. Национальная галерея Словении
Откроем роман «Мартин Качур» классика Ивана Цанкара и увидим, как «возникает среди ровного поля высокий осокорь», а в большом старинном парке «в тени развесистого каштана виднелась беседка, заросшая плющом», над широкой рекой «склонялись плакучие ивы», село «протянулось меж полей и холмов; над ним под самым небом громадным полукругом стояли и смотрели в долину высокие леса». Увиденная молодым учителем красота, «подымала мысли, уже и без того настроенные на высокий лад».
И в другом романе Цанкара «На улице бедняков» всё начинается с ручья «с росшими на нём, осыпанными росой вербами», с красивой, прямой как стрела, белой дороги по обе стороны которой «изредка попадались высокие тополя». В романе «Чужие» герои поднимались из парка в лес, «дорожки становились уже, на них было темнее, деревья склонялись ниже, и листва не пропускала ни капли солнца», видят, как «справа засветилась белая стайка стройных молодых берёзок с чуть пожелтевшими уже верхушками», «правильные ровные ряды каштанов», «старые, высокие буки росли беспорядочно — то почти вплотную друг к другу, то далеко расступаясь, вперемешку с чёрными соснами и развесистыми тёмнолистными дубами».
В Словении всё рядом, за час можно спуститься с гор и оказаться в субтропиках. Как только встретите оливковое дерево — значит, уже Средиземноморье. Если у Прешерна «Райской процессии» участники в нимбах идут из чистилища и несут в руках «ветки оливы и славят Бога в псалмах», то оливы у них самые настоящие.
Юг, и Словению тоже, нельзя себе представить без шелковицы. Поэтесса Кристина Кочан вспоминает «шелковицу, росшую перед домом, где выросла я из-за тёмно-красных следов у рта», как давили колёсами велосипеда перезрелые плоды и думает: «а каким бы было наше детство без тутовых ягод?»
Словения — цветочный рай
Там культ цветов и трав. Они повсюду — на лугах, в горах, лесах, сёлах и городах, в стихах и песнях. Прешерн прощается с юностью и сетует, что она быстро прошла, «цветов ему мало дарила, да и тем суждено было рано отцвести». Юный жар побеждал неверие, между туч дворцы возводил, «в пустыне стелил нам ковёр из трав». «Нежный цветок», — так поэт обращается к одной милой, любимой. А своих землячек, которых «что звёзд на небе», именует — «красавицы-девчата, словно белый цвет», в другом переводе — «красавицы в цвету весеннем». Если внять просьбе Тоне Павчека (1928-2011) и дать ему «все цветы этого мира, все-все цветы», то он готов был отдать их «матерям, женщинам, что будут рожать, что должны родить».
Чаще других упоминается роза. Похвалы ей, пожалуй, даже чрезмерны. Тот же Прешерн уверяет, что, мол, «пока не цветёт роза, уважение оказывается каждому цветку — хоть стокротке (маргаритка) или фиалке, иль ромашке, иль сирени». Признавая несомненные достоинства розы, вступаюсь за более скромных, но не менее достойных. Кроме растений, розами величают всех красавиц и красоток. А вот Йосипу Мурну (1879-1901), писавшему под русским псевдонимом Александров, гвоздик и роз «цвет не мил», не любит он и маргариток, а предлагает спеть «песню про полынь», знакомую с детства, почтить её, пожелать «летнюю теплынь», быть «ветвистой, духовитой».
Большинство людей весною любит первоцветы, под зиму — хризантемы, а между ними — остальные. Очень популярны весною у словенцев нарциссы. Их можно увидеть в каждом цветнике, на традиционной выставке в Арборетуме города Волчьи Поток, где представляется около 100 сортов, а в мае на склонах горы Голицы, что севернее города Йесенице. Немного видов растений способны выдержать условия высокогорья. Один из них — эдельвейс. Не так много и выносливых людей, способных подняться на высоту 3-4 тысячи метров. Только они и могут встретить рекордсмена — ледниковый лютик.
Эдельвейсы из Бохини
Красоту и поэзию настоящие поэты находят не только в садовых и полевых цветах. Тот же Мурн-Александров увидел их в цветущих полях гречихи, а Отон Жупанчич в «спокойных волнах пшеницы». Поэтесса Мета Кушар (род. 1952) и её герои «ссыпают лилии в самшит воспоминанья». Отон Жупанчич (1878-1949), вторая после Прешерна поэтическая величина в Словении, снаряжает «весенний корабль», чтоб увезти словенскую весну «туда, где жгуч мороз жестокий», а люди-герои не сдаются, остаются зимовать с пургою. Поэт грузит «цветов и трав — без счёта», луговых, лесных, «гирлянды и букеты на мачте, на носу», пылают над бортами гвоздика, розмарин» и всю эту «зелёную красу» как привет родных равнин уйдёт на север. Возможно, к нам…
Сады Словении
Сельскохозяйственные угодья занимают около 40% площади страны, но это в основном пастбища. Пашня — это прежде всего зерновые (пшеница, кукуруза), плодовые и ягодные культуры, картофель, сахарная свёкла, хмель, виноградники. Земли, в общем-то, немного. На неё наступают города, промышленность, леса. А тут ещё ограничения на посевные площади, вводимые ЕС. Словения, как может, пытается отстаивать интересы своих фермеров, уберечь их от разорения, а страну от полной зависимости от европейского продовольственного рынка. С избытком производится лишь мяса птицы, яиц, молочных продуктов и яблок.
Под что и как выделяются земли, можно судить по Марибору, где полтора века назад была открыта школа садоводства и виноградарства. Сейчас специалистов этого профиля готовят в тамошнем университете. В его хозяйстве под полевые культуры отведено 52 га, под плодовые — 64, под виноградники — 16 га. Особенно интересны яблоневые сады суперинтенсивного типа, где плотность посадки деревьев на 1 га составляет 4-5 тысяч, а урожайность — 800 цнт/га. В целом по стране площади под садами сократились почти на четверть.
Взять, например, Любляну, где зелёные насаждения занимают 127 квадратных километров, почти половину городской площади (всего — 275). Зелёными клиньями в самый центр города вдаются лесные массивы холмов Рожник и Головец.
На площади в 5 кв. км раскинулся парк Тиволи, основанный во времена Наполеона, названный и оформленный по парижскому образцу. Тогда же, в 1810 году был основан и ботанический сад, насчитывающий в настоящее время в своих коллекциях 4500 видов растений. Не так давно добавилось новое, неизвестное прежде растение хладникия (Hladnikia pastinacifolia). Это эндемичное травянистое растение с зонтиками высотой 15-30 см, похожее на сельдерей, но её листья более короткие и нежные.
Каждый зонтик состоит из 20 лучей. Название дано в честь Франка Хладника (1773-1844) — основателя и первого директора ботсада. Примечательна история возрождения Табор-парка в Любляне. По инициативе общественности сюда начали приглашать садоводов-любителей, проводить концерты, фестивали, на примыкающей к парку территории заброшенной стройки, разбили огороды и жизнь закипела.
Парк Тиволи в Любляне
Хладникия
В Мариборе есть университетсий ботсад, городской парк «Три пруда», а рядом с городом частный ботанический сад Тал 2000, гордостью которого является коллекция водных и прибрежных растений. Богат и интересен альпийский ботсад Юлиана в долине Трента (более 600 видов альпийских и средиземноморских растений). Альпийский сад есть и в Голте, расположенной на высоте 1300-1400 метров над уровнем моря. А в Бохине поздней весной проходит международный фестиваль альпийских цветов.
На полдороге от Марибора до Любляны расположен парк цветов Мозирский гай. Он создан в 1980-е годы на месте мусорной свалки на берегу реки Савиньи. Здесь богатые сезонные композиции, проводятся выставки. На месте римской усадьбы I века н. э., расположен сад имени Рихарда Якопича, художника-импрессиониста. Когда-то окна его мастерской выходили в этот сад, и он вдохновлялся чудесными видами. Рогашка Слатина известна теперь не только минеральной водой «Донат», но и Павильоном кактусов. Украшением города Веленье стал Каменный парк, который жители назвали Promenade. В Станеле появился сад Феррари, в Сежане — ботанический сад.
Горы особенно красивы весною. Горный массив Велика Планина радует глаз фиолетовым ковром цветущих крокусов, гора Голица на западе массива Караванке в мае белым-бела от цветущих нарциссов (ключавниц, т. е. замочков). На Бледском озере тематический парк «Лабиринт Блед». Сад лекарственных растений Фидов гай в Логарской долине, созданный местным целителем — место отдыха и релаксации. В сёлах и городах все сады, огороды открыты для обозрения всем, везде нарядные палисадники и живые зелёные изгороди.
Блед и Бледское озеро
О словенских земледельцах нам рассказывают самые знающие люди. Вот какая закавыка с Прешерном. Он пишет, например, что тот, кто сеял в землю, сам не знал, взойдут ли семена, тот, кто сажал деревце, не знал — сумеет ли». В другом переводе эта же мысль выражена немного иначе — «земледел, сберёт ли с нивы плод своей, не знает сам; лесовод, пойдут ли ветви от корней, не знает сам». Конечно, во многих местностях земледелие — дело рискованное. И семена могут оказаться невсхожими, и засуха может погубить урожай, и град, и саранча, и дикие кочевники, но это всё, вроде бы не про Словакию XIX века. Тем более трудно поверить, что садоводы и лесоводы были столь не уверены в себе и в успехе. Может переводчики чего-то не поняли?
А вот другие времена. Долгое время большинство словенцев проживало в деревнях, и сейчас половина. В 1900 году в Любляне насчитывалось всего 45 тысяч жителей, а в 2002 г уже 266 тысяч. Особенно бурно росло городское население в середине прошлого века. Потому так часто писали и пишут о новоявленных горожанах. Цирил Злобец, например, в стихотворении «Сеновал»: «Теперь далеко друг от друга, грызут пять серьёзных мужчин воспоминания детства — каждый своё». Для Тоне Павчека природа, земля, крестьянский труд — это первооснова, носители «духа человечности», возвращение к нему — путь для «бездомного» сознания современника, которое «переваривает стоокое ничто». Он обращается к земле, «тяжёлой и чёрной», «обладающей плодоносностью», «рождающей колос». «Благословенная земля» его дедов и прадедов «приходит» к нему в город, «снимает» обувку, садится за стол, вынимает «гостинцы — из погреба да из сада», чернослив, кукурузы початки, полевые цветы. И для Тоне Кунтнера «эти яблоки пахнут домом и теми далёкими днями, когда мы сюда приезжали, вместе их собирали и весело пели», «пахнут той щедрой, богатой осенью, той щедрой жизнью». Поэт прощается с «уходящей натурой» — пустеющими сёлами, брошенными хуторами, «умирающей» от одиночества и небрежения землёй.
В наше время многие словенцы тянутся к земле, стараются иметь загородный дом и сад. Порою, те, кому не удаётся жить загородом, устраивают свои огороды в городской черте. Такие садики можно встретить даже в Любляне. Сейчас их становится всё меньше, на их месте появляются парки и скверы. А вот во времена Югославии многие, особенно пожилые словенцы, подобно «Огороднику» Каетана Ковича, который — ветеран войны, брали «в аренду клочок земли, где всё растёт, что надо: морковь, картошка, лук, фасоль и мята — и польза есть, и для души отрада». И у соседей то же, «как когда-то. Здесь мощные машины не нужны — всё сделают мотыга и лопата». Дорог старику этот «кусочек заповедной стороны». Потрудится он, присядет у ограды, откроет баночку пива, будет любоваться и «припомнятся ему поля без края, и рожь, и незабудки в них мелькают». Не только садоводы любят и лелеют растения, и среди поэтов встречаются такие, как Иван Минатти, кто умеет «слышать зрелое молчание усталых трав, и изнемогающие сердца молчаливых дерев», чувствуют «усыхание истощённых корней», как «синий говор неба» бесшумно убаюкивает ветки, папоротники и дремлющих пчёл».
Увлечение садоводством носит всеобщий характер. В садах вырастают не только поэты, но и бойцы. Не нашёл данных о том, сколько садоводов-любителей в семитысячной армии Словении, но возглавляет её теперь «фанат садоводства», генерал-майор Алёнка Эрменц.
Глава Генерального штаба вооруженных сил Словении
Надо упомянуть и ещё одних садовников. Именно такое необычное, но совершенно подходящее название избрали для себя вальдорфские педагоги, последователи Рудольфа Штайнера, работающие в детсадах и школах, взращивающие в детях эмоциональную зрелость, инициативу, творческий подход, здравый смысл, обострённое чувство ответственности. Садовниками можно назвать и учеников, потому что садоводство, как и рукоделие, музыка являются в этих школах основными предметами наравне с математикой, физикой, историей.
Вот такая она, зелёная и близкая Словения. Право, есть все основания нестись туда «стрелой».