Сельское хозяйство долго было самым главным, обширным, выгодным промыслом и заключалось прежде всего в хлебопашестве.
Церера, «благодатная матерь злаков, упразднила желуди — дикий древний корм, нежную, приятную пищу людям указав». Её атрибуты — хлебные колосья. Древнейшим хлебом была полба — «первая пища древних жителей Лация». Сеяли также озимую и яровую пшеницу, ячмень, просо. Рожь и культурный овёс долго были им неизвестны. Из бобовых растили горох (cicer на латыни, отсюда и Цицерон), бобы, чечевицу. Веррий писал, только занялись по-настоящему земледелием и уже в течение сотни лет Италия превратилась в «сплошной фруктовый сад». Полная вилл Италия стала садом Рима, там жили садовники, а земледельцы — на Сицилии, в Африке и Египте
Агрономы
Неудивительно, что Рим породил этих знатоков земли и растений. Лукреций Кар открыл, что «всё из земли вырастает и кормится ею, и коль дождей не пошлёт в надлежащую пору погода, и если солнце всего не согреет теплом благодатным, то ведь не смогут расти ни деревья, ни злаки». Заметив, что «от ухода за почвой диких растений плоды получались нежнее и слаще», люди «всячески стали обрабатывать милое поле», «отходить заставляли леса на высоты и по долинам места уступать возделанным пашням», виноградникам, рощам олив, садам, полным сочных плодов и ягод.
Катон, тот, который полагал, что «Карфаген должен быть разрушен», опираясь на опыт собственный и опыт сведущих хозяев, написал книгу «Земледелие», хвалил крестьян, создающих богатство и кормящих страну, советовал покупать участки, на которых можно сеять хлеб или пасти скот, с разнообразной почвой, поливным огородом, ивняком, масличным садом, лугом, хлебной нивой, лесом, с виноградником, где лозы вьются по деревьям, лес с деревьями, дающими желуди. Это Катон завещал «иметь большую навозную кучу», это по его завету веками миллионы селян навоз старательно сохраняли, очищали, размельчали, и, кто осенью, кто зимой вывозили. «Умнейший римлянин» Варрон в трактате «Сельское хозяйство» восхищался обликом возделанной, дышащей изобилием земли Италии, осуждал тех, кто послушно выполняет предписания авгуров и гаруспиков, не позволявших, между прочим, делать прививки, грозя, что сколько будет прививок будет сделано, столько молний упадёт на дерево при одном ударе грома. И Варрон, и Колумелла (в толковом 12-томном трактате «О сельском хозяйстве») заявили о важности агрономического образования. Они дали первые календари садовых работ с заметными расхождениями, вызванными различиями места, климата, хозяйств. Колумелла адресуется прежде всего виноградарям, потому окапывает молодые лозы ежемесячно, действует лопатой, пасынкует дважды, а Варрон боронит и пасынкует один раз.
Покровитель муз Меценат внушил поэту Вергилию мысль дать римлянам поэму о земледелии, вот и появились «Георгики». Поэт призывает изучать «когда и какие потребны приёмы», «грубость плодов смягчать уходом», излагает «свойства земли» — «какое в какой плодородье, цвет, и к чему различные почвы пригодней». Черноземную почву легко и на глаз увидать, а вот «мороз окаянный предвидеть заране — трудно». Прежде, чем «взрезать незнакомое поле, надобно ветры узнать и различные смены погоды».
Плиний уверял, что «большинство деревьев научила сажать сама природа — и прежде всего семенами: они падают и, принятые землёй, дают побеги». Практиковались комбинированные посадки — поля обсаживались фруктовыми деревьями, деревья также высаживались редко по нивам на большом расстоянии друг от друга, в оливковом саду часть площади засевалась злаками. Колумелла описывает паровое поле, на котором свиньи кормятся падалицей яблок, груш, слив, инжира (он же — фига, смоковница).
Характерно, что сельская жизнь была в поле зрения не только таких серьёзных авторов, как Вергилий или Цицерон, но, судя по пьесам — «Виноделы», «Сборщик винных ягод», «Рыхление почвы», «Заготовка дров», интересовала даже создателей художественного фарса.
О радости пахоты
Труден и вечен труд земледельца. Бог-отец о том позаботился, «первый искусством пахаря вооружил, к работе нуждой побуждая» (Вергилий). Нужда вынуждала пахать даже победителей, писал Овидий, имея ввиду римский обычай основывать колонии на месте завоёванных городов.
Цицерон признавал, что все его знакомые — римляне и сельские жители, соседи и друзья производят полевые работы: пахоту, сев, жатву. «Это не удивительно, ни один из них не настолько стар, чтобы не рассчитывать прожить ещё год; но они участвуют и в тех работах, которые, как они знают, им самим пользы уже не принесут». «Для другого поколенья дерево сажает», как говорил наш Стаций в «Синэфебах». Любой земледелец ответит без всяких колебаний: «Для бессмертных богов, повелевших мне не только принять от предков, но и передать потомкам». Цицерон уверяет, что и оратором он стал «не в школах риторов, а в аллеях Академии», на виноградниках и в оливковых рощах, что занятие земледелием доставляет ему радость, ибо «наиболее соответствует образу жизни мудреца» и никакая старость ему не помеха. Больше того, он радуется, что его друг Марк Марий, живёт на своей вилле на холме над морем в окружении платановых рощ, с бассейном и маленьким, в старинном вкусе, атрием, — живёт «как подобает человеку, когда покой сочетается с достоинством». Через полторы тысячи лет Леонардо да Винчи напишет: «я ни на миг не перестаю пахать свою борозду».
Боги, надо признать, тоже хорошо потрудились на римской ниве
Это — весьма приличная пара Вертумн (бог времён года, которыми он вертит, как хочет) и Помона (богиня плодов, «начальница садовых овощей»). Суетился также безобидный и даже полезный, но безобразный покровитель садов Приап, которому обычай предписывал быть с косой, палкой или ивовым прутом, чтобы отгонять воров. Весною его бюст украшали цветами, летом венком из злаков, осенью виноградом, зимой — оливками.
Вертумн и Помона - Питер Пауль Рубенс, 1617-1619
Любовь к цветам и деревьям
Итальянцы могут быть и наивными, и верить в Помону или Цереру, в существование земли Берлинцоне, блаженного края, именуемого Живи-Лакомо, где виноградные лозы подвязываются сосисками, а гусь идёт за грош, да ещё с гусёнком в придачу. Но в растениеводстве они знали толк, сад называли «вторым окороком», любили не только полезные, но и красивые растения. Плиний называет три основных сорта яблони, почти 30 сортов груши, а ещё фиги, сливу, каштан, миндаль, абрикос, персик. Овощи и цветы выращивали в садах, позже с ростом спроса их разведение превратилось в самостоятельный промысел. Уже тогда появились переносные парники и застеклённые теплицы для выращивания роз, скороспелых овощей.
Наместник Сирии Луций Вителлий был отозван пришедшим к власти Калигулой. Он уезжал, уверенный, что ему предстоит распрощаться с жизнью. Тем не менее, не забыл прихватить с собой саженцы лучших сортов фиг и фисташек, которые затем распространились по всей Италии. Консул, богач Валерий Азиатик приобрёл сады Лукулла, расширил и улучшил их, превратив в лучший парк Рима. Калигула обвинил его в заговоре и велел казнить, но, учитывая прежние заслуги, предложил самому избрать род смерти. Гордый Азиатик проделал гимнастические упражнения, принял ванну и устроил себе пир. При этом поглядывал на костёр, на котором должны были сжечь его останки. Приказал перенести костёр в сторону, дабы огонь не повредил ветви раскидистых деревьев, ибо он обожал их. После этого распорядился, чтобы врачи вскрыли ему вены.
Римляне заботились и о том, чтобы места их вечного покоя украшали великолепные могильные сооружения и зелёные насаждения. Богатые строили фамильные склепы, а бедные объединялись, делали взносы и тем обеспечивали себе место в братской могиле. Один из героев романа Петрония «Сатирикон» заказывает себе памятник «по фасаду сто метров, а по бокам двести», собственную статую, где он восседает «с пятью золотыми кольцами на руках» и из кошелька рассыпает в народ деньги. По правую руку «его Фортуната с голубкою», а на цепочке у неё «собачка у ног», венки, сосуды с благовониями. Надо ещё «вырезать на фронтоне мавзолея корабли, на всех парусах идущие», а ещё поставить у гробницы стража, «чтобы к моему памятнику народ по нужде не бегал». Этот богач желает, чтобы «вокруг праха моего были всякого рода плодовые деревья, а также обширные виноградники». При всех причудах, есть в суждениях тех зерно истины — «ибо большая ошибка украшать дома при жизни, а о тех домах, где нам дольше жить, не заботиться».
Винограды Италии
Одним из самых почитаемых богов был Вакх, а в списке праздников значились сразу три винных. Латины гордились своей превосходной лозой, возбуждающей зависть в соседях.
Завоеватели взимали дань с них вином. Говорят, что и кельты перешли Альпы после знакомства с виноградом и винами Италии. Вино употребляли при жертвоприношениях, но существовал особый закон царя Нумы, запрещавший брать для этого вино, полученное из необрезанных лоз. Лучшим считали виноград, пущенный на кроны деревьев. Вергилий сокрушался, что «недообрезал листы у лоз виноградных на вязе». Им подробно описан добрый десяток сортов винограда, «но, чтобы все их сорта перечислить и все их названья, цифр не хватит… число их узнать — всё равно, что песок по песчинкам счесть». Потяжелее почва хороша для хлебов, а лёгкая — для винограда. На Ватиканском поле, например, почва глинистая и виноград на ней рос неважный. Во всяком случае, ватиканское вино считалось самым скверным — «любители уксуса пьют ватиканское». За виноградом следующими по значению шли маслина и смоковница. Было время, когда Рим запрещал разведение винограда и маслин севернее Альп, а сейчас в связи с глобальным потеплением складывается ситуация, когда южнее Альп будет просто невозможно получить качественный виноматериал.
Девушка, собирающая виноград в окрестностях Неаполя - Карл Павлович Брюллов, 1827
Пейзаж — явление античное
Со дней Руссо, как заметил Павел Муратов в «Образах Италии», «человечество открыло в себе чувствительные струны, которых с тех пор не уставало касаться. Не научившись быть ни более добрым, ни более мудрым, оно приобрело способность замирать в восторге перед красивым видом». Мы заблуждаемся, отказывая в такой способности прежним временам. На самом деле это мы научились глядеть на природу со стороны, а древние сливались с нею в одно целое.
Флора (Весна) или Диана. Фрагмент фрески из Стабий, 1 в. до н.э.
Уже по фрескам Помпей или виллы Ливии можно судить о том, какой интерес питали римляне к пейзажам и сценам в саду. Когда Цицерон говорил о своём доме, то первым делом подчеркнул, что он — «с великолепным открывающимся видом». Представляя своё владение в Тоскане, Плиний Младший оценивает общий вид местности как прекрасный — огромный амфитеатр, широко раскинувшаяся равнина опоясана горами, покрытыми старыми рощами, ниже сплошные виноградники, дальше идут луга и поля, луга в пёстрых цветах и Тибр. Кажется, что «видишь не просто земельные угодья, а картину редкой красоты».
В Италии, как справедливо полагал Пушкин, «все холмы красноречивы». А если к ним добавить Везувий и море, то, каждый согласится — «Увидеть Неаполь и умереть!» А ещё пейзаж Италии, как говорится в описании её государственного герба, характеризуют оливковая и дубовая ветви. А ещё — всё то, что создано умом и руками человека. Цицерон заметил, между прочим, что «нет ничего красивее хорошо возделанного поля». Красноречиво описывает цветущий луг Боккаччо и уверяет, что картина эта и окружение из апельсинных и лимонных деревьев, отягчённых плодами и цветами, «не только давали прелестную тень глазам, но доставляли удовольствие и обонянию».