50-летний опыт выращивания рододендронов на Карельском перешейке

     А началось все с того,  что нам с моей женой, начинающим, по сути садоводам, удалось побывать в закрытом для посетителей в ту пору Ботаническом  саду  Эстонской Академии наук.  Не обошлось без помощи моего друга и сокурсника Бруна Сауля,  успевшего стать министром связи Эстонии. По его просьбе из министерства сельского хозяйства позвонил в Ботанический сад секретарь министра и сообщил, чтобы ждали важных гостей из Ленинграда:  академика такого-то с женой;  приедут через полчаса на своей синей "волге".
     И когда я подрулил к административному зданию Ботанического сада, нас  уже  поджидал на крыльце красивый,  артистического вида,  но явно озабоченный молодой мужчина - зам. директора Ботанического сада (впоследствии директор, доктор биологических наук, эколог с мировым именем) Юрий Мартин.  Все это время,  пока мы ехали, он тщетно старался вспомнить, кто же это такой неизвестный ему академик, а увидев нас, и вовсе пришел в замешательство:  настолько неакадемический был у нас вид.  Но любезно пригласил в свой кабинет,  и через 10 минут мы все уже от души хохотали над тем,  как разыграл Мартина его давнишний приятель, секретарь министра сельского хозяйства.
     Мы с  Мартином сразу очень понравились друг другу,  впоследствии и вовсе подружились,  приезжая в Таллинн, не раз бывали у него дома, однажды он гостил и у нас в Комарово.  А пока что он распорядился, чтобы мы могли свободно разъезжать по обширной территории Ботанического сада на своей машине и чтобы нам было оказано всяческое содействие в приобретении интересующих нас растений. Около часа он поездил вместе с нами - посмотреть было действительно на что,  познакомил нас кое с  кем  из сотрудников,  включая  главного дендролога Пайвеля и предложил, уже без него (он был чем-то занят) приехать завтра,  так сказать в  "свободное плавание".
     Мы приехали и почти сразу же повстречали Пайвеля:
     - Хотите я покажу вам нашу "Долину рододендронов"? - сказал он.
     Ничего подобного мы в жизни не видели:  на участке площадью не менее одного гектара произрастали десятка два видов вечнозеленых и листопадных рододендронов, некоторые уже цвели.
     - Кое - чем я могу с вами поделиться, - сказал Пайвель и, начал выкапывать для нас относительно некрупные кусты,  на ходу  произнося  их названия и поясняя,  как следует с ними обращаться.  Так было положено начало нашей коллекции: 6 или 7 видов и старинный сорт Rh. Canninghems White.


                                                     Rh. "Canninghems White"                        

Некоторые живы еще сейчас.
     Пока я помогал Пайвелю  упаковывать  саженцы  и подтаскивать их к машине, моя  жена  обнаружила  высаженные на газоне среди кустов рододендрона кэтевбинского десятка два крохотных вечнозеленых по виду кустиков;
     - А это что? - спросила она собиравшегося уходить Пайвеля.
     - Это рододендрон тибетский, келетикум, - сказал он.

                                                                  Rh. Keleticum

     - А нам такой нельзя?
     - Нет, мы сами только год назад получили.
     И Пайвель удалился,  оставив нас упаковывать нежданно свалившееся на нас богатство. А жена моя, воровато оглянувшись, р-раз - и скопнула ладонью крохотный кустик.
     Уже по приезде домой она сообразила,  что раз рододендрон Тибетский, то растет он на каменистой почве, на высоте 4000 метров над  уровнем моря.  Вот мы его и посадили на высоте... ну, не 4000, конечно, но все же 500 миллиметров над уровнем  дорожки,  подмешав  в  торфянистую почву мелкие камушки. В тот же год он у нас расцвел.
     А через год мы снова оказались в гостях у Мартина и Пайвеля и обнаружили, что почти все их Rh.  keleticum либо погибли,  либо в жалком состоянии.
     - А  вы  попробуйте  их посадить повыше и в каменистую почву - из Тибета же все-таки,  - скромно посоветовал я Пайвелю; впоследствии выяснилось, что помогло.
     - Но как вы додумались до этого?  Ведь у вас же нет такого  рододендрона, - спросил меня как-то Мартин.
     - А мы украли один экземпляр!
     Юрий был  в  восторге.  Вот уж действительно случай,  когда кража обернулась на пользу даже не обнаружившему ее потерпевшему!
     Но я продолжу разговор о Rh. keleticum. Из всех высокогорных азиатских вечнозеленых  рододендронов  (а  есть  у  нас  еще  гималайские Rh.russatum, Rh.impeditun,  Rh.fastigiatum)  тибетский самый красивый. Плотный,  10-15 см высотой с очень крупными розовыми цветками, он прожил, всё  разрастаясь,  около 20 лет - и погиб,  отчасти по моей вине. Это случилось уже после того,  как ушла из жизни моя  жена,  была  при смерти мать,  далеко за 80 было отцу. Мне редко удавалось бывать в саду, а тут еще засушливое лето...
     Видимо, по этой же причине не удалось сохранить с риском для жизни раздобытый мной тоже низкорослый дальневосточный Rh. aureum.  В 1978 г. по  приглашению моего друга,  в ту пору начальника Южно-Сахалинской метеостанции нам довелось провести 3 недели на  Сахалине.  В  один  из первых дней  «агентура» сообщила мне,  что этот вид встречается на сопке Чехова. Ну, сопка Чехова это все же не 4000 м., а всего лишь 1000; вот я и отправился туда, вооружившись садовым совком. По дороге разразился проливной дождь,  и я укрылся,  как под зонтом,  под огромным горизонтальным листом  какого-то  2-хметрового растения;  я тогда еще не знал, что это и есть дальневосточный белокопытник,  petazites.  Дождь быстро прекратился, и я продолжил свое восхождение. Вблизи вершины сопки, покрытой редкими корявыми,  частично обломанными деревьями, я наконец обнаружил то,  что  искал:  маленький вечнозеленый кустик,  приютившийся среди камней.  С огромным трудом извлек его оттуда совком, умудрившись не  повредить  корневой  ком и...  не свалиться с 15-метровой отвесной скалы.
     Все было бы хорошо, но мне давно уже досаждали крики черных сахалинских ворон;  первоначально я не обращал на них особого внимания, но когда понял,  что они тучами носятся над самой моей головой, мне стало не по себе. И я обратился в бегство - не разбирая дороги, через заросли остро заточенного бамбучника. Вороны какое-то время с торжествующими криками преследовали меня, потом отстали. Домой вернулся с драгоценным рододендроном, но весь исцарапанный, в изодранной одежде.
     Когда мой друг выслушал мой рассказ, он побледнел.
     - Так ничего и не понял? - сказал он.
     - Не понял - на кой черт дался им этот рододендрон?
     - Идиот,  не рододендрон они охраняли, а свои гнездовья - там, на вершине сопки. В прошлом году насмерть заклевали одного человека.
     Rh. aureum прожил у меня более 10 лет, хорошо разросся, но так ни разу и не расцвел.
     Я почти  10  минут  рассказываю  вам  не столько о рододендронах, сколько об любопытных,  мне кажется, историях, связанных, так сказать, с охотой  на них,  но ведь об этом вы больше ни от кого не узнаете,  и нигде не прочтете,  разве что в моих книгах, которые сейчас нигде не достать. Так  что  вооружитесь,  пожалуйста,  терпением - ведь все это тоже часть моего достаточно уникального, как мне кажется, опыта многих десятилетий.
     Уже в начале 90 г.г. Ирина Александровна Макарова, сотрудница Георгия Ивановича  Родионенко,  обнаружила  в  журнале "Наука и жизнь" за 1992 г.  статью некоего К. Самофала "Азалии в Подмосковье".  В ней была рассказана  совершенно  поразительная  история  о саженцах неизвестной азалии, выведенной еще в 19 века знаменитым петербургским ботаником Э. Регелем. Саженцы  эти  с  конца  20 г.г.  росли где-то под Выборгом на участке сотрудницы Регеля - Косяковой и каким-то чудом уцелели в открытом грунте  без всякого ухода в холодные годы войны.  Впоследствии отводки этих азалий (по-современному, рододендронов)  прекрасно  прижились у автора статьи,  родственника Косяковой,  в Подмосковье.  Статья заинтересовала проф. Г.И. Родионенко; через руководство журнала нам удалось связаться с автором статьи, который оказался настолько любезен,  что  спустя  какое-то  время собственноручно привез в Петербург 3 или 4 саженца.  Один их них занял достойное место на участке Георгия Ивановича в Ботаническом саду,  где он из-за отсутствия ухода, после смерти ботаника, благополучно погиб; местонахождение еще одного или двух мне неизвестно.  Зато мой жив,  не один раз цвел и дал потомство,  нашедшего гостеприимный приют у Ирины Александровны и у еще одного увлеченного садовода Наталии Викторовны, чья дача далеко за Кирилловским.
     Ну и наконец,  мой незабываемый приезд в Ригу в 1985 г. В ту пору мне уже было известно, что в Ботаническом саду Рижского  Университета работает крупнейший Советском Союзе специалист по рододендронам Рихард Кондратович,  что им выведено десятка два "абсолютно зимостойких",  по его утверждению,  гибридов вечнозеленых и листопадных рододендронов и выращена огромная коллекция видов.
     В ту пору у меня уже существовала в первой редакции "Симфония Цветения",  своего рода поэтический слайд-фильм о жизни сада от снега до снега. Предварительно заехав со своим другом в Таллинн и, с немалым успехом, показав там свою "Симфонию",  я заручился рекомендательным письмом Мартина на имя директора Рижского Ботанического сада Адольфа  Зоргевица и тут же получил приглашение продемонстрировать "Симфонию" у них, в Риге.